Дмитрий Дарин - Русский лабиринт (сборник)

Опять пурга… вчера кочку не заметил, так снега наглотался… давно не падал на трассе… но вчера извинительно… вслепую, да на скорости… да после пары Seitel… [14]пять лет на лыжах не стоял, конечно, нюх частично утерян, восстанавливать нужно… сегодня обедать как можно позднее, никакого пива, только Gluhwein… [15]посижу в Huette [16]дотемна, переварю все, потом только поеду… под свет фонарей… все-таки уникальная трасса, чемпионская, в 2013-м опять чемпионат мира… надо не забыть в отеле забронировать номер на год вперед… австрийский немецкий забавный… подомашнее как-то… вот австрияки напротив, взрослые, не то что вчерашняя шелупонь со сноубордами… приятно слушать… тоже завируха не нравится… как ехать, как ехать? Nach Stimme? [17]Хорошо ответил – nach Gefuhl [18]. Man muss leben nach Gefuhl [19], а ехать уж, как придется. Ни черта не видно и не слышно – почти полная сенсорная депривация. Какой уж там Gefuhl, к…еням? Главное, не думать. Вернее, не думать о постороннем. Не философствовать! Бабы нет, один, думай себе, сколько влезет, в номере. Хотя в номере о ней чего-то думается больше. Сука!

Ну что ж ты будешь делать – и эти сморкаются, как слоны. Точно, теперь припоминаю – это у них везде принято. Не в горах везде, а вообще везде. В Европе. По крайней мере в немецкоговорящей. Вот у малых народов принято рыгать после обеда. Не рыгнул – обидел хозяина, угощение, дескать невкусное, не пошло. Другой обычай – женой делиться с гостем – мне больше по нраву. Как гостю, разумеется. Но, где-то слышал, сейчас это себя изжило. А зря, лучше бы эскимосы сморкались – на Крайнем Севере это как-то естественно, а немчура делилась женами. Хотя немки – рыбы, кровь холодная. Уж я их со службы в ГСВГ навидался. Размножаются по расписанию. Да что это я все о бабах. Нет, и спокойней без нее. Уж точно бы, весь день на один спуск ушел. А ты остывай посреди склона и лови ее, болезную. Если вообще увидишь. А не увидишь – потом не доищешься. Никакой Gefuhl не поможет в такой крутень.

Снова Mittelstation. Может, тут выйти для разнообразия? Хотя нет, с вершины на две другие горы поехать можно. Такое место – чем выше, тем разнообразнее. Давненько же не был здесь… почитай – лет пять… или четыре… или шесть. Жизнь пройдет, как пятнадцать суток, надо перестать откладывать жить. Прав был старик Эпикур – «кто не властен над завтрашним днем, откладывает радость. А жизнь гибнет в откладывании». А я властен наконец-то. И всего-то нужно было – потерять 18 лет жизни, лучших лет, в браке с женщиной, которая выходила замуж для того только, чтобы отнять побольше имущества. Точно по пословице: муж – как бы хлеба нажить, жена – как бы мужа избыть. Блядство считается у них доблестью. Если увенчалось материальным успехом. Вся мораль на мзде… продажной пиз…е. В рифму, значит верно… Как говорится, в штате Айова все хорошо. А жаль, такая рифма пропадает… Теперь эта замуж прет, как бульдозер. Если в прозе. Что за напасть, одни рифмы в голову лезут. Но если я властен над завтрашним днем, я не могу потерять этот день. И послезавтрашний. И все оставшиеся дни не могу потерять. Ни уступить, ни пожертвовать, ни прое…ть никаким другим способом. Или радость будет уже не моя – ее. Или еще кого-то. И ведь все не для себя, для ребенка. Как они любят ребенками заслоняться. Два вечных бабских аргумента – «я тебя люблю» и «я мать». Первое означает – «женись на мне, я хочу от тебя ребенка». Второе означает – «ты всего лишь отец моего ребенка». И твое место в ее любви сразу становится последним. А последнее место всегда скользко. Как ледник – можно быстро скатиться на «бывшего мужа». А если попадется такая старая сука – судья, как мне в Тверском суде, то легко можно стать и «бывшим отцом». В смысле фактической невозможности осуществления родительских прав. Опека, суд, кругом одно бабье! Странно все же, что еще встречаются счастливые пары. Если принять, что любовь – божественное отклонение, то счастье – божественное заблуждение. «Сон золотой» по Беранже, только на двоих. И горе тому, кто проснется последним. Так, натягиваем очки, поднимаем капюшон… вылезаем… в такую пургу все одно, куда ехать… отложим Hochwurzen [20]на лучший день… погнали!

Уф-ф… тормозим, тормозим, тормо… а, хрен вам – не упал! Вот, теперь рулим в эту хижину. Четыре с лишним часа уже катаюсь, время есть. И пить. Nuns est bibendum! [21]Как и планировалось – посижу до пяти, до шести, пока стемнеет. Потом последний рывок под свет фонарей. Не на каждой трассе такой финиш, конечно. Ночной снег искрится по-другому. Не блестит, как днем, а как-то переливается. Сияет. Даже в такую метель, хотя поутихло вроде. Значит, к вечеру совсем успокоится, а завтра, глядишь, и солнце увидим. Так, пошкандыбали к столику – там, за баром у камина. Отличное место, повезло. А вот с компанией за столом напротив, кажется, не очень повезло. Наших даже не видно издалека – их слышно издалека. Три мажорных юнца и три девицы одной породы – блондоской. Ну что за блядский смех! Что-то похожее слышал недавно. Какой-то урчащий от самодовольства. Самим получать кайф от гор мало – надо убедить всех остальных, что им кайфовей всех. И даже убедить в этом сами горы. Все компании шумные, но наши шумные особенным шумом… гвалтом даже. Да, наши не шумные, наши гвалтные! Остальные шумят для себя, наши – напоказ. Позвони сейчас кому-нибудь, не поверят, что за границей. Ишь, разорались! По децибелам вроде бы одинаково с местными, а по интонациям противнее. Правда, сморкаются тише.

– Нет, там было еще круче. Витя подъезжает как-то к дому, а место занято каким-то азером. Слово за слово, этот ара выходит из тачки и бьет Витю молотком прямо в череп. Прикиньте – по темени молотком! При этом жена евоная спускает на Витю какого-то пса-монстра, ну, чуть ли не мастифа. Эта собака Баскервилей вцепляется в Витину руку и прокусывает насквозь. – И че? – Надо знать Витю. – Это такой бычара за два метра… тебя, Лариса, в карман положит, не заметит… не, реально. – Он спортсмен, этот Витя? – Он не спортсмен, он сам спорт. О спорт, ты Витя!

Пока ржут, надо пожрать уже. Как смешно написано, не на немецком даже, на австрийском. Fua’n kloanen Hunger [22]. Ну и чем тут удалить kloanen Hunger? Отличается, как русский от мовы. Ну, жареные сосиски, что же еще. Шнапса, пожалуй, не нужно, снова грохнешься на спуске. Глинтвейн для согрева и Almdudler [23]для утоления жажды. Кофе, пожалуй, позже. Ну, надо же, молотком в голову из-за стоянки для машины. «О спорт, ты Витя…»… полный писец!

– И че? – Ну, Витя, с собакой на руке, другой рукой вынес этого азера в нокаут. Тот потом очухался и подал в суд. Мы все говорили ему, этот просто так не оставит, предпринимай чего-нибудь. Но Витя всегда пофигистом был. Вот так тупо на шесть лет и загремел. – А собака? – Какая собака? Ну, эта… Баскерлей. – Баскервилей, что ли? Которая в Витю вцепилась? – Ну да. – Собаке он челюсть свернул, когда вторая рука освободилась. – А… и что дальше с Витей? – Ничего, сидит. Но не просто сидит, подмял ползоны под себя. Вступился там за кого-то, объединил крепких мужиков. – Нравится ему в тюрьме, наверное.