Владимир Шигин - Герои русского броненосного флота

Возможно, одним из самых внимательных посетителей этой выставки был Григорий Иванович Бутаков, все примечающий и изучающий. Особенно его интересовал вопрос применения в судостроении литой стали и о том, как можно было бы быстрее внедрить такое литье на нашем Обуховском заводе.

Поезд Париж – Петербург устало громыхнул у перрона Варшавского вокзала. Вице‑адмирал с удовольствием вдохнул свежий воздух столицы. Супруга была, наоборот, озабочена. В багажном вагоне Амалия Арсеньевна везла груду вещей, которые, по ее разумению, должны были украсить семейный быт, и очень волновалась за их сохранность.

В Морском министерстве Бутаков столкнулся со своим старым приятелем Иваном Лихачевым.

— Здорово, Гриша!

— Здорово, Ваня!

— Вот сдаю дела эскадренные и в Европу морским агентом отправляюсь.

— Ну а я у тебя эскадру принимаю и кресло агента европейского освобождаю.

Ответ на вопрос, для чего понадобилось менять местами двух адмиралов, каждый из которых был, в принципе, на своем месте, мне неизвестен. Можно лишь предположить, что великий князь Константин с Краббе решили просто перетряхнуть кадры, чтобы адмиралы на одном месте долго не засиживались. Кроме того, между Лихачевым и Константином тлел старый конфликт, еще со времен командования Лихачевым Тихоокеанской эскадрой, что касается Бутакова, то он наверняка мечтал поднять на мачте адмиральский флаг, чтобы воплотить в жизнь свои многочисленные теоретические наработки.

Принят Бутаков в министерстве был очень любезно. Заслуги в добыче технических секретов были там оценены по достоинству. Состоялась продолжительная беседа с генерал‑адмиралом, а Краббе пригласил Григория Ивановича с супругой к себе домой. Уж не знаю, как восприняла утонченная театралка Амалия Арсеньева знаменитую порнографическую коллекцию Краббе, которая составляла главную экспозицию его холостяцкой квартиры. Впрочем, возможно, любезный хозяин предварительно убрал свои нескромные экспонаты от смущенного дамского взора…

Тогда же Бутаков получил известие из Николаева о смерти своего престарелого отца. Теперь ему, как одному из старших братьев, надлежало думать о матери и, что самое главное, о материальной поддержке незамужних сестер. Их у Бутакова было семь, и только двум удалось устроить личную жизнь.

Что касается Лихачева, то он сдал Бутакову Практическую броненосную эскадру во вполне приличном состоянии.

Так начался самый главный этап в жизни нашего героя, растянувшийся на целых десять лет и снискавший ему славу первого флотоводца эпохи.

Уже прощаясь после сдачи дел, Лихачев вручил своему преемнику пухлую папку:

— Вот начал я составлять трех– и четырехфлажную сигнальную книгу, да не успел. Может, тебе пригодится.

— Конечно, пригодится, – обрадовался Бутаков, пролистнув лихачевский труд. – Твою работу обязательно закончу!

Свое обещание вице‑адмирал выполнил. Через год совместный труд был завершен и издан для командиров кораблей.

Практическая броненосная эскадра объединяла все самые мощные корабли российского флота и являлась главным морским щитом Петербурга. В эскадру входили тогда три броненосные батареи, броненосный фрегат «Петропавловск», броненосная двухбашенная лодка «Смерч» и десять броненосных однобашенных лодок. В силу специфики Финского залива плавали корабли эскадры лишь несколько летних месяцев в году, остальное время стояли в гаванях, команды занимались ремонтом, а офицеры теоретической подготовкой.

Соскучившийся по живой морской работе, Бутаков сразу же взялся за дело.

— Я счастливый человек! – говорил он жене. – Ведь не каждому дано проверить свои теоретические изыскания на практике. У меня же такая возможность есть, и я своего шанса не упущу!

Местом летнего пребывания эскадры был избран Транзундский рейд. Во‑первых, он был недалеко от Кронштадта, что облегчало связь. Во‑вторых, рейд был абсолютно безлюден, что избавляло офицеров и матросов от береговых соблазнов. Во впадающих в залив речках была хорошая пресная вода. Рейд был глубок и обширен, закрыт от всех ветров. А потому на нем даже в свежую погоду можно было спокойно заниматься эволюциями. На острове Сонион‑Сари были построены мастерские, склады различных припасов, там снаряжали артиллерийские щиты и красили шлюпки, а также свозили команды на прогулки. Почтовое сообщение с Кронштадтом осуществлял пароходик «Работник» через каждые три‑четыре дня. На старом пароходе «Владимир» устроены мастерская с паровым молотом для ковки, медно‑литейная печь и различные станки. Все это позволило создать полную автономию и сосредоточиться на главном – на боевой подготовке. Первый месяц кампании эскадра, как правило, проводила на якоре, отрабатывая корабельную организацию, сигналопроизводство, плавание на шлюпках, минные атаки, стрельбу по неподвижным щитам. Кроме того, ежедневно два судна обходили все стоящие на якорях суда, огибая их с внутренней и внешней сторон якорного ордера. Это называлось «резать восьмерки». Были настоящие мастера этого дела. Обычно эскадра находилась там до трех месяцев. За это время Бутаков успевал полностью подготовить ее к ведению эскадренного боя на ходу в море. На следующий год все начиналось сызнова. При этом каждый раз программа подготовки совершенствовалась и в нее вносились новые элементы. Проводились бесчисленные эксперименты с простыми и сложнейшими эскадренными построениями, с одиночными и совместными маневрами, выходом в таранные атаки и уклонением от них. Затем флагман добивался слаженности в маневрах отрядов однотипных кораблей.

Прошло совсем немного времени, и блестящее совместное маневрирования эскадры Бутакова стало визитной карточкой великого князя Константина, которому нравилось поражать иностранных гостей безукоризненными и отточенными маневрами огромной эскадры. Маневры судов эскадры часто демонстрировали иностранным морякам, посещавшим порты России с визитом вежливости. Иностранных специалистов филигранность и слаженность перестроений в сложнейшие ордера изумляла. Из воспоминаний французского морского офицера, наблюдавшего за экзерцициями бутаковской эскадры: «Эти упражнения, настоящие турниры, происходят в замкнутом пространстве, внутри судов эскадры, расположенных в виде каре, с адмиральским кораблем в центре (или в углу). Затем два судна‑тарана выступают вместе и, разойдясь, снова сходятся, чтобы столкнуться под возможно большим углом. Большей частью им приходится несколько раз сходиться раньше, чем удастся (как следует) приблизиться друг к другу… В конце кампании все чертежи были изданы в виде элегантного альбома, который раздавался морским офицерам для изучения».