Вениамин Башлачев - Русское крестьянство в зеркале демографии

Если по уму, то надо бы прислушиваться к мыслям мудрых и умных людей. Однако «качество мозгов» в Кремле и в период, так называемой «оттепели» и многие десятилетия потом было неспособно воспринять — ни предупреждения Сталина, ни исследования аналитиков США.

Прав историк Виталий Осипович Ключевский, сказав еще в начале ХХ века: «Чтобы согреть Россию, некоторые готовы её сжечь»!..

К чему привела концепция «неперспективных деревень». Не буду приводить массу примеров.

Остановлюсь на примере моей родины:

Архангельская область, Вилегодский район.

По архивным данным в 1930‑е годы в районе было 225 поселений и жило 24 тыс. чел.

При коллективизации 1930‑х в районе были организованы 147 колхозов. То есть каждое более-менее крупное поселение — это ОДИН колхоз. А 3–4 мелкие деревни — тоже были объединены в один колхоз.

В годы Великой Отечественной войны из района на фронт было призвано БОЛЕЕ ШЕСТИ тысяч мужчин, то есть каждый ТРЕТИЙ.

Половина из них погибла на фронтах.

В районе практически не было семьи, которая бы не потеряла отца, мужа, брата, сына.

ТРИ тысячи девушек и молодых женщин были мобилизованы на строительство оборонительных рубежей в Карелию и под Вологду.

Несмотря на огромные потери в Великой Отечественной Войне, район восстановился и развивался.

Что получилось от «неперспективностии»?..

В 1930‑е годы было 147 колхозов.

К 1960 году — осталось 14 колхозов;

К 1969 году — лишь 4 колхоза и 3 совхоза.

В 1930‑е годы было 225 сел и деревень. Из 24 тыс. жителей — ДВЕНАДЦАТЬ тысяч детей.

К 2002 году число поселений сократилось до 177. поселений. Из них в 29 поселениях жило — лишь 1–2 старика или уже нет никого.

То есть число поселений, в которых продолжалась жизнь, сократилось на ТРЕТЬ.

По переписи 2002 года в районе 13,2 тыс. жителей — лишь ПОЛОВИНА, по сравнению с 1930‑ми.

ТРЕТЬ жителей живет в центральном селе района.

Большая часть остального населения района живет в ШЕСТИ центральных усадьбах совхозов.

Меньшая — в остальных поселениях, в которых один-два десятка пожилых людей [108] Н. Редькин. Вилегодский край: сборник статей и материалов – «Правда Севера», Архангельск, 1999. .

Если в 1930–1950‑х половина населения — это дети, то в начале XXI века: людей старше 60 лет — 6 тысяч, а детей — менее ТРЕХ тысяч человек.

Как видите, с начала реализации концепции «неперспективных деревень», число детей сократилось — болеечем в ЧЕТЫРЕ раза.

Если людей старше 60 лет в ДВА раза больше, чем детей, то вымирание района неминуемо.

И нет ничего удивительного в том, что ежегодно число жителей района сокращается на 400–500 чел.

Таков вкратце итог ликвидации «неперспективных деревень» в одном конкретном районе Севера.

Для конкретности опять возьму мою родину.

Казаковский сельсовет.

В 1930–1950‑х в нем было 24 деревни. Среди них: Васино, Елезовка, Питер, Гледен, Прислон, Задняя гора, Липовик, Мыс, Рай, Демино, Исаковская, Луговое, Чудный починок и т. д.

Деревни небольшие, названия отражали черты географии или что‑то особое в их истории.

На территории сельсовета было две школы — начальная (1–4 класс) и семилетняя (1–7 класс).

По воспоминаниям моего брата в 1930‑е годы в начальной школе училось 70 учеников.

Я пошел учиться в первый класс Деминской начальной школы в 1944 году. Нас в четырех классах было «битком». Сколько — точно не помню, но где‑то около 75. Не было ни одного пустого места за партой. Парты стояли, чуть ли не вплотную.

В «семилетке» в Казакове — тоже было «битком».

Жители деревень занимались сельским хозяйством, (ниже будет показано, что в наших местах длительное земледелие невозможно без скотоводства).

Сеяли рожь, ячмень, овес, горох.

На территории сельсовета были три водяных и одна ветряная мельница.

Очень важной культурой был лен — это очень трудоемкая культура. В районе работал льнозавод, (даже газета называлась Вилегодский льновод). В 1960‑х льноводство ликвидировали — «неперспективно».

В 1960‑х ликвидировали и сельсовет. Жителей начали сселять в центральную усадьбу — село Никольское. К 2010 году жизнь территории бывшего Казаковского сельсовета еле теплится в двух или трех деревнях, остальные деревни разрушились.

Это сделаю на примере моей родной Елезовки.

В 1930‑е годы в деревне было 7 домов, в них жило 7 семей, в деревне росло 20 детей [109] Из воспоминаний старшего брата - Домашний архив автора. .

Эти дети как раз стали трудоспособными периоду ликвидации «неперспективности деревень». (В 1967 году в деревне я нашел лишь остаревшего и больного Гаврилу Дмитриевича Башлачева).

В годы Великой Отечественной Войны мужчины моложе 45 лет были мобилизованы на фронт. Двое погибли. Трое вернулись инвалидами.

В 1920‑х земли, разработанные для пахоты, вокруг Елезовки состояли из двух больших кусков.

Один — сзади деревни, на задворках, на ровной поверхности. Его размеры: ширина около 400–500 метров, в глубину, к лесу — 70–80 метров.

Второй — справа деревни ниже первого участка на пологом склоне. Его размеры: ширина около 600–800 метров и в глубину, к согре (еловый лес на мокрой низине) и к болоту — 120–130 метров.

Часть площади второго участка занимали лога и прочие неудобья, которые не распахивались, а выкашивались на сено. Так что общая площадь пахотной земли деревни составляла примерно 100–120 десятин, (одна десятина = 1,09 га).

Чтобы показать, что в Елезовке было разрушено концепцией «неперспективности» — это рассмотрим на примере хозяйства моего деда.

Сколько десятин разработанной земли перешло от моего прадеда к моему деду — это неизвестно.

Моим дедом с сыновьями, (в том числе и с моим отцом) было раскорчевано и распахано более 12 десятин земли. Для этого было затрачено более 40 лет.

Эти земли были разработаны — не для того, чтобы продукцию продать, а деньги положить в банк.

Земля пахалась, чтобы кормить и растить детей.

К 1930 году в нашей трехпоколенной семье росло ПЯТЬ детей, к концу 1930х — СЕМЬ.

Мой отец умер в 1948 году, в возрасте 54 года, (сказались годы Великой Отечественной войны, которые отец проработал, как он говорил «на трудовом фронте», в речном порту Лименда, возле Котласа, на перегрузке военных грузов с барж и пароходов в железнодорожные вагоны).

Через год умер и мой дед.

Для осмысления крестьянского хозяйства Севера надо описать, что представлял типичный дом того времени и тех мест — на примере дома, который построил мой дед с сыновьями, фото 15.1