Владислав Корякин - Нас позвали высокие широты

Сокращение запасов продовольствия, однако, заставило нас задумываться о выходе к людям после завершения программы наблюдений в районе Эккокнаусена Взвесив возможные варианты, мы решили перейти ближе к морю, чтобы при появлении вертолета с Троицким подать ему сигнал о нашем пребывании на новом месте любым доступным образом.

На исходе 5 июля мы без сожаления оставили «гостеприимный» Эккокнаусен и рано утром 8–го появились в Пирамиде, потратив еще двое суток на напрасное ожидание вертолета у подножия горы Де—Геера. Вскоре мы встретились в Пирамиде с Леонидом Сергеевичем, добиравшимся туда с попутным судном. К его встрече мы частично обработали снегосъемки поперек Негри и Норденшельда — определенно снег туда поступал с Баренцева моря!

Концепция уже частично работает на нас, хотя, разумеется, получить аналогичные данные для запада в этом полевом сезоне мы уже не успеваем в связи с наступлением лета, в чем мы убедились уже на пути в Пирамиду. Об этом свидетельствовали обильное таяние на леднике, вынос припая из заливов, оживление потоков талой воды на побережье и прочее, и прочее в том же духе. Троицкий доволен нашими результатами, хотя своим «бегством» мы ослабили научную группу на ледниковом плато Ломоносова, что необходимо исправить в ближайшее время. Тем не менее первый шаг в намеченном направлении сделан. Очень непростое наследие оставил нам наш великий предшественник Норденшельд, видит Арктика, и нам остается быть только на уровне.

В попытках решить эту загадку с другого конца Троицкий сосредоточился на проблемах древнего оледенения на основе изучения морен окрестных ледников, а я — на съемках концов ледников, пока просто набирая статистику. Работали мы вместе, успешно, с полным пониманием друг друга, для начала охватив маршрутами окрестности Пирамиды. В этих поисках к нам присоединился специалист по четвертичной геологии из академическою Геологического института Лаврушин. Мое участие оказалось полезным для четвертичников, поскольку я привлечением старых карт помог им в части датировок морен, из которых многие оказались совсем молодыми. Кажется, молодость современного оледенения смущает моих коллег, и поэтому они уделяют особое внимание отбору органических образцов (обычно древесного плавника и морских раковин) для определения абсолютного возраста различных стадий оледенения. В наших условиях, когда основу природного процесса составляют колебания уровня моря и изменения размеров оледенения, это наиболее успешный путь решения проблемы. Жаль только, что результаты моих наблюдений характеризуют в основном события XX века, а мои коллеги и спутники изучают события природы, происходившие порой тысячи лет назад. Где–то этим временным отрезкам моей и их информации предстоит состыковаться.

В заключение нашего пребывания в Пирамиде отмечу, что из наших попыток вернуться на ледниковое плато Ломоносова пешком из–за затянувшейся непогоды ничего не получилось. Зато это время было отмечено двумя примечательными событиями: во–первых, мы существенно расширили свои познания в части геологии архипелага, хотя и на уровне дилетантов, и, во–вторых, встретились с иностранными геологами, что по советским условиям того времени оказалось примечательным событием.

Наш интерес к геологии связан прежде всего с рельефом архипелага, без которого морфологию ледников в полной мере понять невозможно. Тем более на ледниковом плато Ломоносова, которое явно находится на каком–то погребенном цоколе коренных скальных пород, тогда как по соседству все горные ледники лежат в долинах. Пока понятно одно — необычайное разнообразие пород, как по происхождению, так и по возрасту, и поэтому неудивительна привлекательность Шпицбергена для геологов многих стран. Причем родоначальниками гляциологии оказались именно геологи, что в нашей стране, что за рубежом. Контакты с иностранными коллегами для исследователя связаны прежде всего с профессиональным интересом, даже если советская власть подозревала своих подданных в пошлой тяге к фарцовке или стремлением учинить госизмену. Однако у ледника Норденшельда случилось иное.

Встреча с геологами знаменитого Кембриджского университета из экспедиции Харланда, оседлавшего архипелаг еще с 1949 года, позволила нам по–новому оценить оледенение архипелага в целом. При обмене литературой англичане прислали работу Дж. У. Тиррелла, опубликованную в «Трудах геологического общества Глазго» за 1922 год, отсутствующую в наших библиотеках. В ней и была сформулирована та самая проблема, ради которой мы и отправились на этот сказочный архипелаг: «Одной из головоломок оледенения Шпицбергена является положение относительно свободных от льда участков вне зависимости от климата и топографии» (с. 25). Из этой цитаты следовало несколько важных выводов: 1) мы вполне самостоятельно пришли к той же идее, 2) мы даже нащупали направление, по которому эта проблема решается, 3) в ней были перечислены наши предшественники, безуспешно пытавшиеся ее разрешить, начиная с А. Э. Норденшельда, первым обнаружившего необычное распределение ледников архипелага. С этой мыслью он дважды отправлялся в Гренландию, полагая, что посреди кольца льдов этого гигантского острова однажды обнаружит нечто вроде сибирской тайги, — не получилось… В исторической литературе Англия нередко фигурирует как «коварный Альбион», но на этот раз англичане, предоставив нужную литературу в нужное время, позволили нам понять свое место в решении главной проблемы оледенения архипелага: спасибо, Даг, спасибо, Дэви, спасибо, Питер!

Что касается самой геологии Шпицбергена, то от нее глаза разбегаются: совсем рядом — породы от самых древних до современных, от магматических расплавов до осадочных с характерным горизонтальным залеганием Причем с большим разнообразием органических остатков — от былой почти тропической растительности до морских кораллов и раковин всех видов и семейств. И все это природное богатство практически доступно повсеместно — своеобразный геологический и палеонтологический музей под открытым небом Снова удивляюсь, обнаружив сходство пород карбона Шпица с Новой Землей и Подмосковьем. Такое же разнообразие и с ледниками. Неудивительно, что имена многих геологов, наравне с королями и политиками помельче, остались на карте — Норденшельда, Натхорста, Де Геера, Туррелла, Чернышева, Русанова, Хольтедаля и прочая, и прочая…

На попутном судне перебираемся в Баренцбург, еще раз оценивая береговые пейзажи с палубы с точки зрения пресловутой загадки оледенения Шпицбергена уже в условиях летнего таяния. Пожалуй, еще более наглядно, тем более что на юге Земли Норденшельда и на северном побережье на Земле Диксона небольшие ледники отличаются по своей морфологии, тогда как на востоке и западе скопления типичных для Шпицбергена полупокровных ледников в поле зрения проявляются во всей красе. Определенно такая картина не могла не привлечь внимания наших предшественников, прежде всего, с точки зрения связи с древним оледенением. Поэтому главная проблема здесь: как могло случиться, что древний ледниковый покров деградировал своей центральной частью, то есть областью питания? Правда, темпы сокращения, полученные в МГГ 1957–1959 годов на Новой Земле, заставляют задуматься о возможности полной деградации, исчезновения оледенения на этих архипелагах, но чтобы ожидать чего–то подобного на Шпицбергене, у нас пока нет необходимых данных.