Антология - Сборник переводов Владислава Слободяна

– Завершающий этап операции занял у меня тридцать два часа непрерывной работы. Достигнув этой стадии, я должен был действовать молниеносно, чтобы ни одному из моих спонсоров не пришло в голову, что я решил ликвидировать и их тоже. До того момента, как я начал операцию против своих нанимателей, я чувствовал себя в полной безопасности. Машина достаточно часто требовала обслуживания, которое только я мог обеспечить. Они попросту не могли отказаться от моих услуг. И за то время, пока я занимался ликвидацией их конкурентов, я имел достаточно возможностей для изучения моих патронов и их, так сказать, сотрудников. Я должен был нанести первый удар по определенным людям, дезорганизуя их командование и разрушая инфраструктуру, если выражаться военным языком. Мои наниматели были немного помешаны на вопросах безопасности, и это сыграло с ними злую шутку. Я ликвидировал их всех по одному, включая Зарелли и Пастора. Я отослал их всех – от боссов до охранников, поставленных за мной присматривать.

– Всех до единого? – спросил Тавиш.

– Всех, кого я знал, всех, на кого меня вывели. Исключение я сделал лишь для Капоне и людей, которых мы доставили из прошлого ему в помощь. Я вернул их туда, откуда они прибыли. Капоне вернулся в свой дом во Флориде в ночь накануне бойни на день святого Валентина. Избежать этого было нельзя. Если бы они исчез в феврале 1929‑го, это изменило бы историю. – Вильсон пожал плечами. – Кроме того, он мне понравился, несмотря на все то, что я знал о нем. Что же до остальных, то, безусловно, кто‑то успел скрыться, кого‑то я пропустил, но их недостаточно, чтобы подхватить бразды. И теперь полиции вполне достаточно быть настороже, чтобы улицы наших городов снова стали спокойными.

Тавиш посмотрел на часы, оглядел своих коллег и снова повернулся к Вильсону.

– Куда вы их отправили?

Улыбка доктора Вильсона расползлась во все лицо.

– В то место и время, где их таланты и наклонности не принесут никому вреда. Я решил, что никогда не лишне перестраховаться. Я должен был быть абсолютно уверен, что там, где они окажутся, у них не будет ни малейших шансов оказать влияние на историю.

– И где… когда же это? – спросил Тавиш.

– Самое начало мелового периода, господин сенатор. Во времена, когда грозой округи были динозавры.

Слушания продолжались еще полторы недели. Доктор Вильсон охотно отвечал на все вопросы, которые ему задавали сенаторы, а в перерывах между заседаниями – журналисты. Избегал он лишь двух тем. Во‑первых, он наотрез отказался давать какие бы то ни было пояснения, пусть даже в самых общих чертах, относительно внутреннего устройства своей машины. И даже под угрозой обвинения в неуважении к конгрессу отказался сообщить, где сейчас находится эта машина. По этому поводу он сказал лишь, что он «демонтировал ее сразу по окончании операции и составные части перевез в другое место».

Ни единым словом он не обмолвился о том, что после этого он снова собрал машину и сейчас она находится в тридцати минутах езды от Капитолия.

На день президентского Послания о положении в стране [2] Традиционное ежегодное послание президента США, с которым он обращается к обеим палатам Конгресса, обычно в конце января – начале февраля. (Прим. перев.) слушания запланированы не были. Большую часть дня Вильсон провел в своем номере в отеле у телевизора. Ближе к вечеру он покинул отель через служебный вход, переодевшись в армейскую шинель и флотский голубой берет. Ни один из полицейских, частных сыщиков и агентов ФБР, наблюдавших за отелем, его ухода не заметил.

На машине он добрался до того места в штате Вирджиния, где находилась его установка. В тот же вечер, около восьми часов, он включил ее.

У него уже были приготовлены точные координаты. Он волновался лишь о том, выдержит ли машина такую нагрузку. Она ведь не предназначалась изначально для чего‑то столь… амбициозного.

Через пару минут компьютерный монитор показывал абсолютно ту же сцену, что и стоящий сбоку переносной телевизор – зал заседаний Палаты представителей. Там был вице‑президент, сенаторы, члены Кабинета министров и Верховного суда, дипломаты, члены Объединенного комитета начальников штабов, а также депутаты нижней палаты, которые здесь постоянно работали. Потом появился президент Соединенных Штатов и поднялся на трибуну. Как только он произнес первые слова своей речи, Вильсон запустил машину.

– А теперь я обезглавил остальную организованную преступность Америки, – прошептал он. Телевизор показывал совершенно пустой зал заседаний нижней палаты.

Вильсон откинулся на спинку стула и забросил ноги на стол. Сегодня он хорошо поработал.

Он зажег кубинскую сигару самого лучшего сорта, ручной работы 1929 года, подаренную ему самим Капоне. Докурив ее, Вильсон запустил машину времени в последний раз. Все составные части установки уже были нашпигованы взрывчаткой. Часовой механизм позаботится о ней через две минуты после отбытия доктора Вильсона во Флориду 1929 года.

Мистер Капоне сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться.

Кристин Кэтрин Раш

День Красного Письма:

Если бы можно было писать письма в прошлое, какой совет вы бы дали себе восемнадцатилетнему?

Репетиция выпускного – середина дня последнего понедельника последней школьной недели. Выпускники школы имени Барака Обамы собираются в спортзале; каждый получает упаковку с выпускной мантией (заказанной и пошитой задолго до того), академической шапочкой и синей и белой кисточками для неё. Кисточки вызывают наибольшее оживление – каждый желает знать, к какому краю шапочки их надо цеплять и на какой стороне носить.

Надвигается будущее, полное возможностей; до него всего неделя.

Но спектр возможностей уже сегодня будет ограничен, потому что сегодня также и День Красного Письма.

Я стою на эстраде рядом с лестницей, неподалёку от выхода. Сегодня на мне моя лучшая костюмная юбка и блузка, которой не жалко. Надевать в этот день блузку, которая мне не нравится, я научилась много лет назад: слишком много детей к концу дня выплачутся в неё, обслюнявят и вымажут помадой и бритвенным лосьоном.

Моё сердце колотится. Я довольно худа, хоть мне и говорят, что я выгляжу внушительно. Тренер должен выглядеть внушительно. А я продолжаю тренировать баскетбольную команду, хотя и не веду больше уроки физкультуры, потому что руководство решило, что консультант из меня лучший, чем физрук. Они пришли к этому выводу в мой первый День Красного Письма в школе Барака Обамы, больше двадцати лет назад.