Григорий Луговский - О природе сакрального. К истокам духовного опыта

Любое сакральное явление иллюстрирует идею вторжения в мир творящей силы, которая способна нарушать любые законы. Например, человек, совершивший подвиг, становится почитаемым героем. Танк, подбивший много вражеских танков, имеет большие шансы встать на постамент. Даже в обыденной жизни людям свойственно окружать себя предметами силы, которые являются памятью о важных событиях в их жизни, или являющихся талисманами в необычных ситуациях. Сакральным объявляется всё, что необычно, сильно и успешно. И так будет до тех пор, пока новое, более сильное и успешное сакральное не вытеснит старое.

Как это проявляется в психической жизни личности? Любая индивидуальная психология – это космос, сотворенный из кирпичиков-ответов на вызовы внешнего и внутреннего хаоса. Что-то мы считаем ценным, важным, поэтому вокруг этих идей строится наш внутренний мир. Но даже сформировавшееся устойчивое Я способно меняться, если ценности померкли и устроенный мир рухнул. Недаром А. Маслоу писал, что психология – это вера в то, что будущее будет таким же, как и прошлое. В некоторых ситуациях привычные способы поведения перестают работать, поэтому «сильные личности» либо гибнут (часто буквально), либо преображаются. Иногда погибнуть ради существующей системы ценностей – более легкий выход, чем создать совершенно новую картину гармоничного бытия. Те, кто редко контактировали с хаосом, пугаются новизны. Другие же, художники, наоборот – вырабатывают ценностей больше, чем способны сами принять. Они добывают из хаоса варианты реакций на необычные ситуации и предоставляют их обществу.

Порой бывает, что мысль, отправляясь в свой творческий полет, заводит нас дальше, чем предполагалось вначале. Нам свойственно искать легких и однозначных ответов на все вопросы, но часто мы натыкаемся на сопротивление. Иногда оно – результат ограниченности наших знаний, а иногда необходимое условие существования сознания. Ведь мышление по своей сути диалогично, внутренний диалог – это цепочка вопросов и ответов, и если вопросы иссякнут, то завершится мышление. Мы придем к концу всякого творчества и созидания нового.

Думаю, что данная статья ответила на многие вопросы, не уничтожив их совсем. А значит, возможно продолжение. И это хорошо.

Осевое время – термин из философии истории Карла Ясперса, период важного слома в глобальных общественных процессах. Для Ясперса таким осевым временем (а мы можем сказать «сакральным временем», ведь ось – символ центра вращения, она похожа на такие устойчивые символы сакрального как мировое древо или гора) был 5 в. до н. э. – 1 в. н. э. Современное состояние мировой истории тоже может претендовать на роль нового осевого времени.

Хотя такая замена не может считаться полноценной. Она неизбежно упускает многие аспекты сакрального, которые не передают термины «божественное», «святое», «сверхъестественное» и т. п.

Кроме собственно разума, познающего начала. Но может ли разум быть одной из потенций сакрального? Этого вопроса мы коснемся в заключительной главе.

Г. Беккером была разработана схема разграничения сакрального по степени интенсивности – от святого до «нормального» у нулевой точки. См. Современная западная социология. – М. 1990, с. 306.

«Дюркгейм отмечает, что общество творит религию, будучи в состоянии возбуждения». Р. Арон. Этапы развития социологической мысли. И., 1993, с. 358. – «Общество, выступающее объектом религиозного поклонения, больше не представляет собой конкретной реальности; это идеальная реальность, отражающая то, что остается в реальном обществе от не полностью реализованного идеала. Но в таком случае не общество проясняет понятие священного, а понятие священного, дарованное человеческому разуму, преображает общество, как оно может преобразить любую реальность».

Л. Кулубаритси. Цит по: Патрик Труссон. Сакральное и миф. http://www.nationalism.org/rusaction/lib3.htm.

Ф. Гиренок считает, что в современной культуре стерта разница «между знаком и символом», между тем как спецификой символа является указание на сверхреальное. Гиренок Ф. Аутография языка и сознания. – М. МГИУ, 2010. – С.176

В. В. Иванов. Чет и нечет. – М., 1978, с. 46

А. П. Забияко. КУЛЬТУРОЛОГИЯ. XX ВЕК. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ В ДВУХ ТОМАХ. Главный редактор и составитель С. Я. Левит. СПб.: Университетская книга, 1998

На эту тему интересна книга Э. Р. Доддса «Греки и иррациональное» (Спб, 2000).

Патрик Труссон. Цит по: Патрик Труссон. Сакральное и миф. http://www.nationalism.org/rusaction/lib3.htm.

К. Хюбнер приводит целый набор древнегреческих понятий, которые выражали различные аспекты сакрального. «Для человека мифической эпохи всюду обнаруживает себя игра неодолимости и мощи, крейтон (Kreitton), он всюду ощущал себя ареной нуминозного действия и бытия. Он даже способен мыслить себя как тейон (Theion), как исполненное богом существо» (К. Хюбнер. Истина мифа – М.,1994, с. 116). «Лишенный святости, aphretor, athemistos anestio, – это человек без рода, без закона, без очага; именно в такой последовательности стоят данные слова, образуя как бы устойчивую формулу. Не иметь рода значит быть лишенным нуминозного Kydos и Olbos, в которых содержится даваемая богами идентичность рода, то есть вообще не иметь собственного лица» (там же, с.109). «В тесной связи с кидосом, тиме, Euchos и Kleos находится олбос (Olbos). Подспудно олбос означает богатство, благополучие, счастье» (там же, стр. 107). Замечу, что это еще не все проявления сакрального у греков. Другие народы имели также свои представления о многообразии сакрального опыта. У Э. Бенвениста также приводится множество терминов, использовавшихся разными индоевропейскими традициями для описания проявлений сакрального.

Э. Бенвенист. Словарь индоевропейских социальных терминов, М., 1995, с. 358

Есть соблазн найти связь между славянским «благо», «блажь» и ведическим «Брахман». Имеются такие формы как «рахманы» – блажины, «рахманный» – ласковый, добрый, но «балахманный» – глупый, безумный, странный. Тему юродства и «священного безумия» мы рассмотрим в главе «Человек священнодействующий»

Э. Бенвенист, с. 348

Э. Бенвенист, там же

Культ лабриса отмечен также в Малой Азии и на Ближнем Востоке уже во 2 тыс. до н. э. Изображения лабриса встречаются на монетах из Лидии и Карии. Лабрис был символом хеттского бога грозы Тешшуба (у тех же хеттов находим истоки еще одного сакрального символа с дуальной природой – двуглавого орла). В Хеттском царстве существовало имя собственное и одновременно титул царей Лабарна, или Табарна. Табарна/Лабарна приводит нас к возможному родству терминов «лабрис» и «топор». Отметим, что идея лабиринта тоже связана с жертвоприношением (их объектом по мифу выступал Минотавр) и сокрытием, секретом (блуждание по лабиринту символизирует закрытость, недоступность); в эпосе осетин злой нарт Сырдон скрывался в подземном лабиринте. Согласно энциклопедии «Мифы народов мира», богиня смерти у вемале (Восточная Индонезия) «осудила людей, заставив их пройти к ней сквозь девятиступенчатый спиралевидный лабиринт, символизирующий у многих народов смерть»).