Александр Щипков - Плаха. 1917–2017. Сборник статей о русской идентичности

Противопоставление либерализма патриотизму – достаточно типичное проявление плоской ментальности определённой части недорефлексирующей интеллигенции. В прошлом революционеры критиковали либерализм за непоследовательность в борьбе с авторитаризмом, за мягкотелость в отстаивании интересов демократии. Это было понятно. Понятно, когда коммунисты критиковали буржуазную политику с позиций социалистических. Но что значит критиковать либеральное правительство с патриотических позиций? Что значит вообще критиковать идеологию с позиций чувства? Тезис, что либеральная идеология не выражает интересов пролетариата, – понятен. Но что означает утверждение, что либерализм не выражает интересов России? Идеологии вообще не выражают интересов стран, они выражают интересы классов. Говорить, что либерализм не выражает интересы России – значит говорить, что он в принципе не для России, что общеисторические закономерности здесь не действуют и классовой борьбы быть не может, а тогда по той же причине – и коммунизм не для России.

Однако в этом случае следует признать, что патриотизм в результате помещения своего идеала в прошлое начинает выступать в принципе противником исторического прогресса. Переориентация на защиту традиции, сильного государства, нерасчленённого общества, союз с церковью, национализм и антисемитизм вынуждают фиксировать такую тенденцию. Отказываясь от прогрессистской роли, современный патриотизм лишается креативно-созидательных ресурсов как источников новых сил, средств, запасов творческой энергии личности (социальных, познавательных, деятельностных).

Важно и другое. Формулируя докапиталистический идеал, входя на почве борьбы с буржуазным прогрессом в союз с силами, ставящими традицию выше него, патриотизм демонстрирует принципиальное неприятие идеи прогресса как такового, отказывается от претензии на роль носителя варианта прогресса, альтернативного буржуазному. Он оставляет за либерализмом роль единственной прогрессистской идеологии, а за капитализмом – единственного варианта прогресса.

Патриотизм как чувство любви к своей Родине – замечательная вещь. Но там, где он претендует на роль целеполагания, он становится непроходимой ловушкой, капканом политики. Он ведёт в тупик политическое действие, лишая его реального осмысленного содержания, как любое чувство, пытающееся подменить собой разум. Патриотизм не умеет определять, в чём реальное благо того, кого решили облагодетельствовать своей любовью. Патриотизм не видит реальной борьбы противоборствующих сил, не видит, какая сторона несёт реальное благо, а какая ему объективно противодействует. Патриотизм абсолютизирует объект своей любви и не видит его противоречивости, не видит, где его прошлое и где будущее.

В результате, купаясь в себе, в своих образах, которые в первую очередь всегда есть образы прошлого – просто потому, что оно уже успело их сформировать, – он оказывается противником любого нового будущего, любого развития того, что он надеется облагодетельствовать. И в результате в своём чистом, неотрефлексированном виде патриотизм не способен ни познавать реальность, ни предлагать цели реального действия.

Сталкиваясь с неустраивающими его вариантами прогресса патриотизм, вместо того чтобы предложить альтернативные им варианты, отказывается от прогресса как такового, выступая на стороне всего отжившего и заскорузлого в собственной истории, перечёркивает и отрицает её действительные достижения.

Образы страны разных эпох – это разные образы. Патриотизм встаёт перед выбором: либо любить всё, что объединяет эти образы, либо выбрать, какой образ признаётся достойным любви, а какой нет. Речь идёт о том, что сам по себе патриотизм для политики недостаточен. Нет такой идеологии «патриотизм», как нет идеологии «любовь к Родине». В мире есть четыре основные идеологии: либерализм, консерватизм, коммунизм (социализм) и национализм. И говоря о своей приверженности патриотизму, о своей любви к Родине, человек открыто и сознательно либо неявно и неосознанно должен нарисовать тот образ Блага для своей страны, который он избирает.

Другой вопрос, что в большинстве случаев, избирая такие идеологии, как коммунизм или либерализм, актор, за определённым исключением, говорит об этом прямо. Избирая консерватизм или национализм в большинстве случаев, в силу некоей стеснительности он предпочтёт скрыть свой идеологический выбор и назвать себя «патриотом», – но мало ли кто как себя называет, важно, какие ценности и модели он отстаивает.

В известном смысле «патриот» – это имя-маскировка. В начале 1990‑х годов многие лидеры и активисты коммунистического движения, стесняясь сказать «Мы – коммунисты» и полагая, что это имя утратило популярность, лукаво говорили «Мы – патриоты». Правда, надо признать, что, втайне считая себя коммунистами, они таковыми на деле никогда и не были.

Недавно, когда стало непопулярным называться либералом, многие из последних, включая Чубайса, тоже начали называть себя патриотами. Неловко называть себя националистом – и человек тоже стыдливо говорит: «я – патриот». Да, в большинстве случаев, человек, называющий себя патриотом, скажет, что он – сторонник сильного государства, суверенитета страны, сохранения и укрепления исторических традиций. Но, сказав это, в большинстве случаев он оставит в стороне все конкретные моменты, а именно ответ на вопросы: сильное государство – это государство, которым кто управляет? кто распоряжается этой силой? оно сильно в чём – в подавлении подданных или в защите своих граждан? оно подконтрольно обществу, или общество подконтрольно ему? чьё это государство: богатых, бедных, всех вместе (чего на деле не бывает, но патриотами пропагандируется), самих государственных чиновников?

Суверенитет страны – это замечательно. Но что это значит? Что данная страна независима в международных отношениях и сама определяет свою внутреннюю и внешнюю политику. Но она их определяет в чьих интересах?

Сохранение и развитие исторических традиций – тоже замечательно. Но традиции бывают разные. Была на Руси такая традиция – крепостное право. Патриот должен её сохранять и приумножать? Была ещё традиция битья кнутом и вырывания ноздрей. Так кого надо считать патриотом: того, кто сохраняет такие традиции, или того, кто хочет от них отказаться? Испытываю некую неловкость за обращение к хрестоматийным примерам, но была традиция самодержавного правления и была традиция восстаний и народных войн против самодержавия. Какой должен следовать патриот? Был Аракчеев и были декабристы, были черносотенцы и были революционеры… Были традиции русского западничества и славянофильства, была традиция либерализма и традиция народничества – список бесконечен.