Александр Щипков - Плаха. 1917–2017. Сборник статей о русской идентичности

Разумеется, человек, объявляющий себя «чистым патриотом», скорее всего, скажет, что он сторонник всех лучших традиций, всего истинно народного и противник всего худшего. Но тут же встанет вопрос о том, что есть лучшее, а что – худшее. Ципко тоже объявит, что он за все хорошее и против всего плохого, но вряд ли они с Прохановым сойдутся в трактовке этого хорошего.

В результате получается, что всё, что может в своём самоопределении сказать «чистый патриот», оказывается определением через неопределённость и вызывает больше вопросов, чем даёт ответов. Каждый имеет полное право на свою позицию. Но тогда он должен признать, что право на свою позицию имеет и тот, кто скажет, что настоящий патриот – это тот, кто выступает за следование традиции революционного движения в России, традиции декабристов, народовольцев и большевиков, кто выступает за свободную страну и народную власть, т. е. демократию, тот, кто чтит память жертв борьбы с царизмом и крепостничеством, кто поклоняется героям Красной гвардии и Гражданской войны, своей грудью заслонивших дорогу белым полкам на Москву, Петроград и топивших белых в Чёрном море.

А ещё есть те, кто скажет о своём поклонении эсерам, взрывавшим и одних и других, Махно, воевавшему с обоими и т. д. Тогда либо надо признать, что все они патриоты и что заявлять о своём патриотизме – значит лишь затуманивать свою позицию. Либо заявить, что один патриотизм – истинный, а другой – ложный. И то, и то есть бессмысленный тупик. Поэтому я и говорю: давайте перестанем путать себя и общество, давайте не кричать наперебой «Я – патриот!», а давайте честно говорить: «Я консерватор и клерикал, я – либерал, я – коммунист-ленинец», «я – за частную собственность и власть богатых над бедными, я – за общественную собственность и власть трудящихся, я – за крепостное право, православие, самодержавие и народность» – ну, и так далее.

Когда мы говорим о сохранении русской идентичности, мы что имеем в виду? Жизнь по обычаям и традициям русского народа? Мы уже видели, что они могут быть противоположными. Был обычай смирения. Был обычай бунта. Может быть, это служение интересам народа? Тогда какой части? Имущей или неимущей? Владеющей собственностью или нанимающейся к собственнику? Или это значит служить гармоничному соединению этих интересов? Пока что разговоры о патриархальном почвенническом единстве одних с другими всегда заканчивались гражданскими войнами, восстаниями или их кровавыми подавлениями. В нашей конкретной современной истории правление всенародного президента Ельцина началось с того, что одна часть народа при помощи государства ограбила другую.

Можно говорить о сохранении русских побед и гордости за них. Тоже замечательно. Были, были великие и славные победы, которые не только возвеличивали страну, но спасали и её, и её соседей от страшных угроз, в том числе «цивилизационных». Но как мы отнесём к числу тех побед, которыми пристало гордиться, подавление крестьянских восстаний, расправу со сторонниками Булавина, Разина и Пугачёва, с декабристами, подавление революций в Италии, Венгрии, восстановление монархии Бурбонов во Франции, расправу с постоянно восстававшими поляками?

Носителей собственно «дореволюционной» идентификации в стране очень мало. Регулярно проводимые социологами опросы дают следующую картину. Примерно треть населения (34 %) на вопрос об их поведении, случись Октябрьская Революция сегодня, отвечают, что в том или ином виде поддержали бы большевиков. Лишь 7 % заявляет, что выступили бы против них. Остальные либо предпочли бы переждать, либо не могут определить своего отношения, часть уехала бы за границу.

Мы видим, что сознательных антибольшевиков, союзников бывшего консультанта отдела социалистических стран ЦК КПСС Александра Ципко – ничтожно мало.

Как показывают опросы, из доверяющих сегодня президенту Путину примерно 60 % положительно оценивают роль Ленина в истории. Та же цифра относится и ко всему населению.

Ни национал-консерваторы, ни власть не могут предложить план строительства. Не могут предложить образ страны новой, постиндустриальной эпохи, Проект XXI века. Не могут, потому что их надежды и мечты – в образах прошлого. Прошлого, созерцание которого может давать благость, но не несёт в себе силы созидания.

Государственно-политическая реабилитация патриотизма началась с артикуляции его в предвыборной статье Путина в избирательной кампании 2000 года в качестве одного из стержневых компонентов провозглашаемой политики. Сегодня воспитание патриотизма провозглашается задачей официальной государственной политики, создаются адресные программы и специальные государственные структуры.

При этом можно выделить разные формы понимания патриотизма. Патриотизм как национализм – неприятие и высокомерие ко всему «инородному». Патриотизм как шовинизм и ощущение априорного превосходства над остальными странами. Патриотизм как верноподданничество и готовность всегда служить власти, признавая её изначальным и высшим сувереном.

При этом по сути патриотизм всё же нечто другое: гражданственность и ответственность. Как звучало у Аркадия Островского: «Либо ты паразит жизни своей. Либо патриот Отечества своего».

Точно также могут быть патриотизм красный и патриотизм белый – потому что тогда, 95 лет назад, в общем-то, и красные, и белые сражались за то, что считали благом для своей страны: одни – за Святую Русь, православие и русского царя, другие – за советскую власть и свободу людей труда. Одни – за Великое Прошлое, другие – за Великое Будущее. И это расхождение не случайно. Не только с точки зрения представления интересов разных классов и выражения разных идеологий, но и с точки зрения того, что патриотизм действительно может быть Патриотизмом Прошлого (что не обязательно означает – ушедшего) и Патриотизмом Будущего. Один будет объединять тех, кто гордится прошлым, другой – тех, кто претендует на создание будущего.

Попытка создавать будущее без уважения к прошлому и опоры на него всегда окажется лишь разрушением, особенно если при этом не имеешь видения будущего, как это было с «реформаторами» начала 1990‑х. Попытка законсервировать прошлое и жить в самогипнозе прошлого величия ведёт к отторжению от жизни и политическому и историческому поражению, как это было с теми же «белыми» сто лет назад.

И если ставится политическая задача воспитания патриотизма, тем более понимаемого как гражданская ответственность за судьбу Родины, то Путин абсолютно прав, артикулируя именно такое понимание – его не может быть без гордости за прошлое. Но этой гордости мало. 80 % граждан гордится сегодня историей страны, то есть её прошлым. И 52 % стыдится сегодняшнего. Правда, 10 лет назад 80 % стыдились сегодняшнего – и 72 % гордились прошлым.