Збигнев Херберт - Натюрморт с удилами

Неизвестно, откуда и когда приходит буря, которая потрясет фундамент дома (а представлялось, что он вечен) и во внезапном блеске молнии покажет ничтожество плодов, которые трудолюбиво собирались в течение всей жизни. Ян, единственный сын и надежда, будущий наследник фирмы, удрал из дома уже насовсем. Написал в письме, что нанялся на корабль, даже сообщил его название, однако вскоре выяснилось, что такого корабля нет и никогда не было. Оставалось лишь с грустью предположить, что парень, вернее, уже мужчина присоединился к пиратам, к тем мерзавцам, которые выбрасывают за борт Библию, молитвенник и корабельный журнал, чтобы закончить свою разгульную и полную преступлений жизнь в темнице или на виселице.

Впервые Троост почувствовал себя оскорбленным и униженным. Анна тоже страдала, но спокойно, скрывая боль в глубинах своего непроницаемого материнского существа. Зато непомерное страдание Корнелиуса охватывало многие сферы его души: это было потрясение внезапным ударом судьбы, которая до той поры благоволила к нему и вдруг показала свое подлинное насмешливое лицо; он чувствовал себя потерявшим доброе имя и лишенным всех заслуг и мысленно повторял одну и ту же жестокую фразу: «Я всего лишь отец злодея»; он потерял веру в единственное доступное человеку бессмертие, выражающееся в надежде, что в реестре гильдии суконщиков вовеки будет повторяться имя Троост, окруженное почтением и доверием.

В довершение бед интрижка с Юдифью (по мнению Корнелиуса, никакой интрижки не было) приобретала все большую известность. Действительно, после закрытия лавки он оставался с ней все чаще, что было достаточным поводом для сплетен. Знакомые на улице отвечали на его приветствие подмигиванием и заговорщицкой улыбкой, которые должны были означать: «Ну-ну, а мы и не знали, что ты такой молодец». Зато во время богослужения в церкви соседи по скамье предпочитали стоять на каменном полу, давая понять, что пустота, которая окружает нечестивца, должна послужить ему суровым предостережением. Поэтому он решил для блага фирмы уволить девушку. Он сам пошел с ней на площадь, от которой отъезжали повозки в сторону Хоорна, отечески обнял и сунул ей в руку четырнадцать флоринов и восемь стёйверов.

Она исчезла в толпе. Он не видел, села ли она в повозку. Если она пошла в заведение «Под черным петухом», которое находилось с другой стороны улицы и имело дурную славу (мечта моряков, жаждущих тайной любви), то ее судьба была решена и подписана. Эта мысль и в особенности связанные с ней сладостные картины преследовали его долгие годы.

Он работал с прежней энергией, но уже без окрыляющего любые начинания энтузиазма. Иногда случалось, что отказывался от покупки крупных партий товара даже на выгодных условиях, говоря при этом: «Оставим это молодежи; я теперь обхожу свои владения, проверяю крепость стен, замки и цепи». Дела, однако, шли не хуже, чем прежде.

Весной умерла Анна.

Теперь он был один. Некоторое время он думал о том, что следует увековечить в камне память о ней и о себе — это мог быть мраморный барельеф, вмурованный в стену Новой Кирхи, представляющий супругов держащимися за руки, с цитатой из Священного Писания: «Посему отрекаюсь и раскаиваюсь во прахе и пепле» {111} 111 «Посему отрекаюсь и раскаиваюсь во прахе и пепле» — из Книги Иова (42, 6). . Однако здравый рассудок Корнелиуса, никогда не оставлявший его, даже когда он приближался — по правде говоря, это случалось довольно редко — к сферам, неподвластным разуму, подшептывал ему что тот, кто на самом деле кается перед Господом, не возводит себе мраморных памятников. И он отверг искушение. «Достаточно будет и простой плиты в полу церкви», — решил Корнелиус, удивленный собственной скромностью.

Новая идея высвободила в нем резервы инициативы, изобретательности и воодушевления, о которых он и не подозревал. Ему удалось убедить своих чрезвычайно экономных собратьев (уже много лет он был деканом своего цеха) в необходимости постройки дома для сирот. В Корнелиуса вселился дух молодого предпринимателя, более того, апостола этого дела. Он двоился и троился — организовывал сбор денег, благотворительные празднества и лотереи, имеющие целью пополнить бюджет этого предприятия, утверждал планы, следил за ходом строительства, целыми часами обсуждал с каменщиками и плотниками все детали. Он любил прохаживаться по двору будущего дома и чертить тростью на фоне неба несуществующие еще стены и окна, верхние этажи, карниз, а также остроконечную крышу.

Вечера он проводил дома, в «золотой комнате», окна которой выходили в сад. В ней стояло кресло, обитое красным кордобаном {112} 112 Кордобан — ценная козья шкура с золотым тиснением, когда-то выделывавшаяся маврами в Кордове. , в котором господин Йонг (столько лет прошло!) читал вполголоса латинских поэтов. Это был действительно достойный уважения предмет домашнего обихода — он напоминал флагманский корабль, возглавлявший целый флот кроватей, столов, лавок, кресел, вместительных шкафов и буфетов. Корнелиус брал наугад пару книг из библиотеки, углублялся в упомянутое кресло и просматривал последний номер «Голландского Меркурия», в котором всегда было полно любопытных известий о наводнениях, придворных интригах, бирже, чудесах и преступлениях. Он читал недолго; прислушивался к уличному шуму и шорохам в доме. Из сада доносился сильный запах нарциссов, шиповника и шафрана.

Погружаясь таким образом в шумы и запахи, он начинал понимать, что время уже неподвластно его воле. Когда-то в молодости он был его хозяином, мог задерживать или ускорять его ход, как рыбак, который навязывает свой темп течению реки. Теперь он чувствовал себя камнем, брошенным на дно; камнем, обросшим мхом, над которым проплывает движущаяся безмерность непостижимых вод.

Книга сползала с его колен. Он впадал в оцепенение. Все чаще служанке приходилось будить его, приглашая на ужин.

Вскоре после своего шумно отпразднованного юбилея (ему исполнилось шестьдесят) он заболел. Врачи констатировали воспаление желчного пузыря, порекомендовали больному покой и заверили, что пациент вскоре выздоровеет. Но он предусмотрительно составил завещание и предложил досрочно вернуть долги своим кредиторам. Состояние фирмы представлялось следующим образом: активы — 12 000 флоринов, легко возвращаемые долговые обязательства — 9 300 флоринов и еще 5 100 флоринов в ценных бумагах и акциях Ост-Индской компании.

Слабость все увеличивалась, Троост не подымался теперь с постели. Врачи прописывали компрессы из трав, всевозможные микстуры — вино с хиной, настойку алоэ, вытяжку из генцианы {113} 113 Генциана — вид горечавки, целебные свойства которой были открыты императором Иллирии (древнее название западной части Балканского полуострова) Гентианом (II в. н. э.). ; ему пускали кровь, наконец порекомендовали класть на грудь больного паучьи головы в скорлупе грецкого ореха, а если бы и это не помогло, то следовало заменить головы цитатами из Библии. Как мы видим, наука постепенно уступала место вере.