Наталия Нарочницкая - Россия и русские в мировой истории

Можно привести немало фактов из территориального передела времен революции и Гражданской войны, которые демонстрируют юридическую несостоятельность концепции восстановления довоенных государств для обретения советскими республиками независимости в 1991 году. Литва должна была бы быть признательна именно Советской России и СССР за ту территорию, с которой она сейчас вышла из СССР. Литовское государство возникло вопреки намерениям Англии и Франции, и они не спешили признавать Литву, рассчитывая создать вблизи границ Советской России «крепкую антисоветскую Польшу», в которую на федеративной основе вошла бы и Литва. Литовское представительство, которое провозгласило независимость еще в декабре 1917 года, сначала вознамерилось установить «вечные прочные союзнические связи с Германией». Но в Литве было двоевластие. Октябрьская революция, ноябрьская революция в Германии, поражение Германии к концу войны были фоном, на котором в Вильно стихийно образовалось и было провозглашено и другое правительство — советская власть, которая объявила цель идти вместе с Советской Россией и даже потом приняла решение о соединении в одну республику с Белоруссией.

Весной 1919 года на территорию Литвы с согласия Антанты немедленно вторглись польские легионы Ю. Пилсудского и 21 апреля 1919 г. захватили Вильно. Реалией было то, что польская интервенция обрушилась именно на «советскую Литву», провозгласившую цель «идти рука об руку» с Советской Россией, а в Ковно сидела власть, которая была поставлена еще в декабре 1917 года оккупационными кайзеровскими войсками. В советской историографии этому факту придано идеологическое значение: белополяки уничтожают советскую власть. Но польской оккупации подверглась та часть, которую поляки считали принадлежащей им с Люблинской унии, а для Пилсудского было удобнее, что она была «советская», значит, еще не признанная державами и ничья. История границ Литвы как в капле воды отражает историю международных отношений и отношения западноевропейских держав к России как геополитической силе, а также судьбы малых территорий на стыке соперничающих геополитических систем.

Но когда литовское двоевластие кончилось, виленская советская власть пала под ударами Пилсудского, и осталось лишь правительство в Ковно, Антанта однозначно стала на сторону Польши в ее споре с Литвой из-за Виленского края. Идея «крепкой», или «могучей», Польши, как было повторено в британском плане послевоенного устройства 1944 года, в качестве западного форпоста была и есть постоянной целью англосаксов, как и Европы в целом, в чем можно убедиться и сейчас. Только Советская Россия последовательно в договоре с Литвой и во всех внешнеполитических документах повторяла, что считает Виленский край литовской территорией, незаконно отторгнутый Польшей. Вопрос о Мемельском крае, который по соглашению между союзными державами передавался Советскому Союзу, также был решен советским правительством в пользу Литовской Советской Социалистической Республики, а не независимой Литвы.

С. Горлов сделал известным эпизод о выкупе Советским Союзом маленькой части территории Южной Литвы, которая, по предыдущим договоренностям, должна была отойти к Германии. Литве грозил уже ввод фашистских войск, когда 13 июля 1940 г. Молотов сообщил Шуленбургу, что Сталин и Молотов «просят» германское правительство «найти возможность отказаться от этого небольшого куска территории Литвы». Через три недели германское правительство заявило о своей готовности заняться этим вопросом, отметив, что «отказ от этой территории представляет для него большую жертву». Был поставлен вопрос о компенсации, и в результате переговоров сумма в 7,5 млн. золотых долларов, или 31,5 млн. марок, была вычтена из тех платежей, которыми Германия должна была покрывать дефицит торгового баланса с СССР, а также поставки зерновых из Бессарабии [581] См. Горлов С. А. СССР и территориальные проблемы Литвы // Военно-исторический журнал. 1990, № 7. .

По современным критериям «демократической» легитимности

власти, именно Виленский Совет, провозгласивший советскую власть, затем объединившийся с Белорусской Советской Республикой и в итоге павший под ударами польских войск Ю. Пилсудского, имел кое-какое легитимное происхождение, так как этот Совет возник 8 декабря 1918 г., хотя и в присутствии германских войск, но после капитуляции Германии, когда эти войска уже не были оккупационной властью и просто ожидали вывода. А так называемая литовская тариба в Ковно, провозгласившая «восстановление» независимости и «вечных прочных союзнических связей» с Германией, была поставлена в декабре 1917 года именно кайзеровскими оккупационными властями и не имела никакой легитимности с точки зрения государственного и международного права как того, так и нынешнего времени. Однако именно с этой структуры сегодня Литва отсчитывает свою независимость.

Большевик Иоффе, подписывавший договоры с Латвией и Эстонией, представлял правительство, не контролировавшее всю территорию страны и никем в мире не признанное. А договоры бесспорно содержали тайные и устные статьи. Так, Ульманису была передана Латгалия, часть Витебской губернии, взамен на определенные услуги — помощь большевикам в вытеснении Белой армии. Самопровозглашенное правительство Эстонии, независимость которого потребовал от северо-западного белого правительства признать английский представитель, приняло самое существенное участие в окружении и разоружении армии белого генерала Юденича, которому незадолго до этого отказало в помощи. По требованию Троцкого белые соединения были посажены за колючую проволоку, где тысячи людей погибли. За это эстонцы получили от большевиков около 1000 кв. км русских земель по мирному договору от 2 февраля 1920 г. и требуют их сегодня.

В Архиве внешней политики СССР имеется письмо народного комиссара иностранных дел Г. В. Чичерина, которое красноречиво демонстрирует утилитарное отношение большевиков к декларируемым ими «демократическим» принципам, а также циничный торг территориями для достижения своих целей: «Самоопределение есть принцип, применимый в общем и целом, а не в отдельных географических пунктах, — рассуждает Чичерин. — Во всех наших договорах, не только в Брестском, но и во всех последних наших договорах, мы по отношению к отдельным местностям нарушали этот принцип. Мы отдали Эстонии чисто русский кусочек, мы отдали Финляндии Печенгу, где население этого упорно не хотело, мы не спрашивали Латгалию при передаче ее Латвии, мы отдали чисто белорусские местности Польше». Далее следует весьма прагматическое изложение революционной целесообразности в применении этого принципа в качестве обычного инструмента Realpolitik: «При нынешнем общем положении, при борьбе Советской Республики с капиталистическим окружением верховным принципом является самосохранение Советской Республики как цитадели революции. Ради этого верховного принципа приходится идти на договоры с буржуазными государствами, в которых наши принципы не осуществляются. Ради этого же принципа приходится настаивать на удержании каких-либо географических пунктов, необходимых самому существованию Советской Республики, то есть для верховного принципа ее сохранения. Мы руководствуемся не национализмом, но интересами мировой революции» [582] АВП РФ. Ф. 04, on. 51, д. 54877, л. 21. .