Яков Гордин - Пушкин. Бродский. Империя и судьба. Том 1. Драма великой страны

А после гибели Александра II, вспоминая о казнях революционеров конца семидесятых, он писал философу и публицисту Страхову:

«Человек всегда хорош, и если он делает дурно, то надо искать источник зла в соблазнах, вовлекших его в зло, а не в дурных свойствах гордости, невежества. И для того, чтобы указать соблазны, повлекшие революционеров в убийство, нечего далеко ходить. Переполненная Сибирь, тюрьмы, виселицы, нищета народа, жадность и жестокость властей – не отговорки, а настоящий источник соблазна».

Толстой решил найти третий путь – ни с революционерами, ни с властью. И главным врагом человека объявил государство.

Так началось медленное, но все убыстряющееся и неостановимое движение к катастрофе 1917 года.

Так виделись Александру Блоку 1880-е годы. Как метафора – все это великолепно. Как характеристика намерений властной группировки – достаточно точно. Но исчерпывает ли метафора реальную историческую ситуацию?

Александр III не должен был править Россией. Хозяином земли Русской предназначен был стать его старший брат Николай, блестящий красавец, юноша незаурядного ума и явных либеральных наклонностей. Его учителями были светила тогдашней науки – С. М. Соловьев, М. М. Стасюлевич, Б. Н. Чичерин… Последнее особенно важно. Борис Николаевич Чичерин, один из самых светлых и основательных умов эпохи, был убежденным либералом-государственником, трезво оценивавшим границы свободы, на которые способно русское общество, и вместе с тем твердо уверенным в необходимости сословного представительства, движения к конституционной монархии.

О том, что великий князь Александр Александрович может занять престол, никто и не помышлял. На недалекого и неуклюжего юношу – семейное прозвище Бульдожка – особого внимания не обращали. Спохватились только после внезапной смерти наследника. И одним из воспитателей его сделали профессора-юриста Константина Петровича Победоносцева, который и стал его влиятельнейшим и любимым наставником.

Будущий император был вовсе не плох как частный человек – он был, по свидетельству современников, прям, честен, в нем не было ни лицемерия, ни жестокости его венценосного деда. Он, став наследником, твердо сознавал свой долг. В отличие от своего отца, он сумел обуздать горячее чувство к красавице-фрейлине Марии Мещерской. И женился на невесте своего покойного брата… В этом поступке, с одной стороны, было демонстративное продолжение традиции, с другой – некоторый оттенок торжества над блестящим Николаем, который при жизни совершенно затмевал заурядного Александра…

Великий князь Александр Александрович смолоду был упрям. Семейное прозвище произошло не только от его внешности, но и от особенности характера. Массивный, неповоротливый, тяжелый – скала, а не человек, – он умел, став императором, твердо держаться раз принятого решения. За это его хвалил Витте, намучившийся с его преемником Николаем II, легко поддававшимся влияниям и менявшим свои позиции в соответствии с энергией внешнего давления.

Великий князь Александр Александрович во время Русско-турецкой войны командовал Рущукским отрядом – крупным воинским контингентом, сыгравшим значительную роль в окончательной победе. На войне он проявил и передал своим солдатам ту же тяжеловесную стойкость, которая заставила захлебнуться турецкое наступление.

Он мог быть трогателен и сентиментален. Когда у него родилась дочь, он писал Победоносцеву, близкому человеку:

«Рождение детей есть самая радостная минута жизни, и описать ее невозможно, потому что это совершенно особое чувство».

Он был хорошим семьянином и мог стать недурным генералом. Но его приход на вершину власти в России был в конечном счете катастрофичен.

Тонкий исследователь эпохи В. Г. Чернуха пишет:

«Царь-реформатор внутренне отрешился от крепостнического прошлого России, наследник ищет в нем положительные черты. Отец проводит судебную реформу, числящуюся среди лучших его деяний, сын уже в наследничестве замышляет планы ее пересмотра».

Великий князь Николай Александрович в предсмертном бреду произносил речь перед депутатами будущего русского парламента. Александр II в последние годы жизни готовился подписать «полуконституционный» акт…

Наследнику Александру Александровичу все это было чуждо и враждебно.

Близкие к трону люди с конца 1870-х годов с ужасом ждали столкновения… Преданный императору министр двора Адлерберг после смерти царя произнес ужасающие по своей горечи слова:

«Мученическая кончина государя, быть может, спасла блестящее царствование от бесславного и унизительного финала».

Что он имел в виду? Отстранение Александра II от власти партией наследника?..

В запутаннейшей политической ситуации, когда исторический момент требовал немедленных и сильных внутриполитических действий, под грохот народовольческих бомб глыбообразный тугодум с семейным прозвищем Бульдожка, приводивший в ужас того же Чичерина банальностью своих мыслей, вступил на русский трон.

Прежде всего нужно было решить – что делать с цареубийцами.

В свое время, более полувека назад, после декабрьского мятежа император Николай встал перед выбором – казнить или миловать? Подкупить самих преступников, их друзей, родных и все общество античным милосердием – и все царствование пошло бы по одному пути, или же карать по всей неумолимости закона – и тогда путь иной. Он выбрал второе. Ни к чему хорошему это не привело.

Перед Александром III встал тот же выбор.

Он ненавидел убийц своего нелюбимого отца, хотя они разрубили узел, который неизвестно как иначе можно было разрубить. Он не первый решился бы на воздвижение виселиц. Его благородный отец санкционировал за последние три года перед смертью не одну казнь. В числе прочих был повешен человек, лично никаких преступлений не совершивший – «князь Мышкин революции» – Дмитрий Лизогуб, украинский аристократ, отдавший свое состояние на дело революции.

И тем не менее был, очевидно, момент нерешительности. Александр III знал, что убийцами его отца, адептами этой многочисленной, бесстрашной, неуловимой секты – силу и многочисленность которой власть многократно преувеличивала, – двигала и месть за казненных товарищей.

Был ли соблазн милосердия – вопреки всему, чтобы помириться с обществом, разорвать дурной круг взаимных убийств? Бог весть?