Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6531 ( № 43 2015)

Совсем недавно в Москве на доме, в котором Юрий Визбор жил с 1942 по 1949 год, открыли мемориальную доску. «ЛГ», уделяющая авторской песне достаточное внимание, отметила это событие (№ 40, 2015 г.) в рубрике «Фотоглас», поместив на полосе изображение барда. Не остались в стороне и другие издания. К примеру, «ЛР» (№ 36, 2015 г.) даже провела блиц-опрос на тему: «Нужно ли изу­чать в школе бардов-шестидесятников?». И более того: «Достойны ли они мемориальных досок?» В основном интервьюируемые ответили на эти вопросы положительно. Итоги опроса подвёл «широко известный в узких кругах» воронежский критик Вячеслав Лютый, решивший, видно, оправдать свою фамилию. Он камня на камне не оставил от самой авторской песни, объявив её, по сути, «последним прибежищем» либеральной интеллигенции, попутно заклеймив «бардов-шестидесятников» и назвав нынешних любителей авторской песни «абсурдной армией взаимно похожих исполнителей». Он вынес приговор этой многомиллионной аудитории, цитирую: «Поэтому мемориальные доски таким певцам (здесь Юрий Визбор), находящимся за пределами вокального искусства, суть свидетельство малой образованности нашей власти и её слабоволия. Что касается изучения их «творческого пути» в школе, то это очередной знак разрушения отечественного образования, когда отбрасываются вещи, значительные по смыслу и человеческому достоинству, а вместо них предлагаются другие – искусственной величины и обманного веса. Так на базаре подделывались гири в прежние годы. Именно с этих прилавков и началась наша рыночная эпоха, бесцеремонная и неискоренимо лживая» . Более дикого сравнения я, с 10 лет «погружённый» в мир авторской песни, ещё не слышал. Автор этой филиппики, наверно, не знал или забыл, что и в УК СССР была статья «Обмеривание. Обвешивание. Обсчёт». Но речь не об этом. Ненавидимые Вячеславом Лютым «шестидесятники» были разные. Юрий Визбор никак не «равен» Александру Галичу (Гинзбургу), как не равны друг другу представители многомиллионного бардовского сообщества.

Что же касается изучения творчества бардов (в нашем случае Юрия Визбора) в средней школе, то, на мой взгляд, ничего плохого не будет в том, чтобы факультативно познакомить наших школьников с авторской песней, которая – суть устное народное творчество (фольклор). Опять же, на мой взгляд, знакомство с добрыми и мужественными песнями Юрия Визбора будет более «душеполезным» для школьников, чем «вдалбливание» им в головы солженицынского «Архипелага ГУЛАГа». А тут ещё «на подходе» (не дай бог, конечно!) ещё одна нобелиатка – Светлана Алексиевич с «Цинковыми мальчиками». Нет уж, пусть лучше будет «факультативный» Юрий Визбор, выдохнувший когда-то: «Если можешь, ты прости меня, пожалуйста, / Вдруг и я тебя когда-нибудь прощу» .

Немного о наболевшем

Спецпроекты ЛГ / Русский глагол / Мнение

Теги:образование

Вчера, прибирая в своём шкафу, выудил на свет тоненькую канцелярскую папочку. Старенькая такая папочка, знаете, дряблые тесёмочки и надпись на корке моей рукой: «Отчёты за 1993–1994 учебный год». Удивился её худобе и немощи, раскрыл, а там три бумажки всего: отчёт об успеваемости, предварительное распределение выпускников да сведения о курсовой подготовке моих коллег. И всё! А нынче и ста машинописных листов будет мало! Я вытащил все папки с годовыми отчётами и разложил их последовательно, друг за другом на столе, получились ступеньки.

Год от года ступеньки становились всё выше и выше, но после 2004-го резко подпрыгнули вверх, последняя, 2012 год, могла поспорить по толщине со словарём С. Ожегова. Засилье бумаг в нашей школе родилось с появлением компьютеров. Компьютер, наш друг и помощник, вдруг превратился в какой-то адский катализатор бюрократического рвения в выдумывании справок, отчётов, анализов, актов обследования, актов локальных и информаций разного назначения, но абсолютной срочности. Требования отчётов с тех пор сыпались и сыплются как из рога изобилия, каждый день по электронной почте, по факсу, с появлением сотовой связи – по мобильнику: «Срочно предоставить документы к 12.30. За просрочку документации несёте персональную ответственность!» Школа приходит в движение, директор вызывает завуча, завуч выдёргивает учителей с уроков, начинается беготня, перерывание бумаг, стук клавиш, подсчёты, проценты охвата чего-то там, электронка, конечно, виснет – у нас только по бумагам скорость приличная, а так 3–4 Кб в секунду, а если 10–15, то это праздник!

Да что там говорить, нынче ещё не успели детишек после 1 сентября отпустить домой, ещё они прыгают и вертятся вокруг тебя, как сразу грянули два отчёта – расслабились, за работу, товарищи! Первый – срочно отчитаться к 5 сентября о мероприятиях, направленных на профилактику детского травматизма на улицах и дорогах, указать сроки, участников и ответственных! Второй – срочно к 4 сентября дать информацию о мероприятиях по пожарной безопасности в образовательном учреждении, количестве классных часов (с обязательным указанием темы), лекций, бесед, конкурсов, указать процент охвата по классам, дать краткий анализ одного из проведённых мероприятий. «Господи! – стенала завуч, – но не в первое же сентября! Мы ещё только начали!»

Как-то в июне 2010-го заглянул с отчётами в районный отдел образования. В маленькой комнате за письменным столом, заставленным просто гигантскими стопами бумаг, сидела в совершенной прострации знакомая чиновница. Было тихо. Перенапряжённо гудел процессор. На рабочем столе монитора висела какая-то широченная таблица. «Ещё один отчёт?» – слабо спросила она и положила, не глядя, мою папочку на самый верх бумажной пирамиды. Та же сюрреалистическая картина встречала меня и в десятке других кабинетов, по которым я рассовывал свои «бесценные» по содержанию бумаги. «Уровень бреда» превысил мои ожидания.

Помню, в 1985 году я приехал устраиваться на работу в одну из пинежских школ. Местный РОНО – это три комнатки: в первой заведующий и секретарь, во второй – три инспектора, в третьей – бухгалтер и счетовод. И всё! На огромный район с десятками школ. И справлялись. А сейчас-то. Что?

Может ли этот нарастающий девятый вал бессмысленных и подчас нелепых и вредных бумаг оправдать существование этого легиона «прозаседавшихся»? О чём они думают, щурясь воспалёнными глазами в сияющие мониторы? Живёт ли в них какая-нибудь искра божья? Не знаю, не знаю… «В вашем документе не там поставлена запятая, – говорят осуждающе они, – и вы пишете «нет» вместо цифры «0», надо ноль ставить. Вы читали последнюю инструкцию? Нет?! – на лице неподдельное изумление и ужас. – Садитесь и переписывайте тогда!»