Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6532 ( № 46 2015)

Передач от близких Гунтис никогда не получал. Родные на него давно рукой махнули. В маломестной камере мне одному носили регулярно. Я делился. Бутка каждый день от пуза ел мой хлеб и каждый день закладывал меня. Я думал про себя: «Чтоб ты пода­вился!» – и терпел.

Так мы и жили.

Братка

Братка по национальности цыган. Ростом невысокий, лицо будто закоптили, глаза шустрые, живые, а голос низкий и нахрапистый, так и кажется, что Братка перейдёт на крик.

Братка вечно в поиске: он ищет, кого можно околпачить, у кого что выдурить, и палец в рот цыгану не клади.

Братка любит вспоминать, как сидел с Альфредом Рубиксом, бывшим лидером латвийских коммунистов. Где только разговор за Рубикса зайдёт, Братка тут как тут.

«Мы с Петровичем вместе сидели. Рубикс в угловой хате был, номера не помню, там была четырёхместка, но он сидел один, а мы были напротив, через продол, точно в такой хате, только вшестером.

Это было в 1994 году, зима ещё была. Рубикс нам газеты подгонял через баландеров. Мы их брали для сортира. Кто их, на хрен, читать будет? Мы тогда каждый день бухие были. Пьяный угар на тюрьме стоял. Спирту море было. Спиться можно было. Я на свободе так не пил. Весело жили. В гости друг к другу ходили.

Четвёртый корпус весь был в дырках, в каждой хате «кобура» была, даже к смертникам пробили, но их перевели.

Хотели к Рубиксу долбить, кричим: «Держись, Петрович! Мы к тебе зайдём через чердак!» Он испугался и кричит: «Не надо! Не делайте этого!» Мы не стали. Спросили денег у него. Он нам вечером, по ужину, через баландера подогнал. Потом ещё хотели к нему лезть, он опять от нас откупился, а больше мы наглеть не стали. Он мастюху всё-таки держал, и многие его уважали. Только плохо, что он красный, как пожарная машина, ха-ха-ха…»

Любой свой монолог заканчивает Братка смехом.

А Рижская тюрьма тогда на самом деле была проходным двором. Зэки умудрялись даже забредать на пищеблок и угрозами сварить живьём нагоняли жуть на поваров.

Про любовь

Ночью снился эротический сон – обычное для тюрьмы дело. Снилась женщина, незнакомая, но очень желанная. Наверно, это был собирательный образ, эталон, идеал, женщина моей мечты. Что тут добавить?

Я целовал её плечи и грудь, целовал волосы и шею, целовал глаза и брови. Как томимый жаждой путник припадает в знойный день к воде, так я, должно быть, взалкал губы. Я целовал их ненасытно, жадно, с упоением.

Потом мы слились воедино, стали одной плотью, и я хорошо чувствовал каждую клеточку женского тела. Я был заворожён им, не иначе. Затаив дыхание, я погружался в глубину и едва только вошёл, то сразу, как на грех, и растворился – без остатка, целиком… И будто заново родился.

Молодец был всё-таки Адам. И правильно он сделал, что оставил ради Евы рай. Ничего-то он не потерял, ничегошеньки. Я мысленно благодарил Бога за то, что Он создал для человека женщину; и впрямь, должно быть, из ребра мужского сотворил: ладно всё да чудно получилось.

Так вот у нас с тех пор и повелось. И слава богу!

А назавтра у меня был день рождения – 16 октября. И получилось, что сон в руку. Ближе к полудню к камере подошёл дежурный помощник начальника тюрьмы Игорь Матвейчук – усатый хитрован. Зэки между собой звали его пластмассовым офицером. Матвейчук, когда что-то обещал, давал слово офицера, но слова своего не держал. За то и нарекли пластмассовым. Зэки зря не скажут.

Матвейчук достал из-за спины букет из пяти красивых нежно-алых роз и протянул через решётку мне.

– Держи, Смирнов, любимая женщина просила передать, а какая – ты уж думай сам. Чего небритый? Ты, наверно, и забыл, что у тебя сегодня день рождения?

Матвейчука, пожалуй, выдаёт ехидный взгляд. У него не получается быть своим в доску. Я поблагодарил дежурного помощника начальника тюрьмы, мы обменялись с ним незначащими фразами, а мои сокамерники осторожно, с робостью вдыхали аромат цветов.

Для тюрьмы цветы – это что-то несусветное, и контраст тут умопомрачительный. А букет из пяти прелестных роз и впрямь был сказочным, великолепным. И вообще розы – удивительные всё-таки цветы: неприступно колючие и вместе с тем влекущие к себе. До чего изобретательна природа!

Я поставил розы на обшарпанную тумбочку в импровизированную вазу – пластиковую бутылку с вырезанным горлышком. Там у меня уже стояли ворохом сухие листья. Я подбирал их изо дня в день, гуляя на прогулочном дворике тюрьмы. Бог весть каким ветром заносило их сюда. Им и самим, наверно, было в тягость валяться на заплёванных, сплошь в окурках двориках тюрьмы, но и падшие, они олицетворяли для меня природу.

Листья обновляются из года в год, и поколения людей сменяются друг другом век от века.

Воду розам каждый день менял и каждый божий день любовался ими. В сочетании с жёлтыми листьями розы смотрятся как вестники апокалипсиса. В их предсмертной строгой красоте внезапно появляется что-то пронзительное, словно крик сорвавшегося в пропасть человека.

Корниловская выставка в Овстуге

Литература / Портфель ЛГ / Чтобы помнили

Теги:литературный процесс

Фёдор Тютчев и Борис Корнилов. Кажется, что может быть общего между ними, навечно занесёнными в скрижали таких разных эпох? И всё-таки оно есть, хотя бы потому, что оба, несомненно, являлись замечательными русскими поэтами, про судьбы которых ещё в 1845 году провидчески написал Кюхля – Вильгельм Кюхельбекер: «...Горька судьба поэтов всех племён / Тяжеле всех судьба казнит Россию...» Выросший в провинциальной учительской семье, Борис Корнилов не мог не любить поэзии Тютчева. Оба они стали «своими» для Санкт-Петербурга – Ленинграда, и оба упокоились в его холодной северной земле.

А теперь они станут ещё ближе, ибо в родовом тютчевском имении «Овстуг» тщанием директора одноимённого музея-заповедника Оксаны Шейкиной, президента литературного фонда «Дорога жизни», поэта Дмитрия Мизгулина и директора Семёновского историко-художественного музея (Нижегородская область) Оксаны Цветковой открылась выставка «Поэт, устремлённый в будущее».

В Выставочном зале старинной усадьбы были собраны фотографии, стихи, книги Бориса Корнилова.

Гостями её стали специально приехавшие на Брянщину лауреаты независимой литературной премии «На встречу дня!» им. Бориса Корнилова разных лет – главный редактор альманаха «День поэзии – XXI век» Андрей Шацков (Москва) и главный редактор журнала «Невечерний свет» Владимир Хохлев (Санкт-Петербург). Именно к предстоящему в 10-й раз вручению в Питерской РНБ, ставшей широко известной ныне Корниловской, была приурочена нынешняя выставка.

Необходимо отметить, что церемония открытия включала в себя интереснейшую литературно-музыкальную композицию из стихов Бориса Корнилова с элементами театрализации в исполнении научных сотрудников музея-заповедника «Овстуг».