Александр Гриценко - На все есть дедлайны!

– А теперь долгожданный вопрос. О чем книги «Message: Чусовая» и «Блуда и МУДО»?

– « Message: Чусовая » можно назвать историко-культурологическим эссе. Я не смог найти в русском языке слово, которое бы точно переводило английское message, и поэтому оставил как есть. На протяжении всей своей истории Чусовая была дорогой – по ней шли булгарские купцы, местные жители ходили с одной стороны хребта на другую, по этой дороге шел Ермак, пролегал государев тракт в Сибирь, в советское время здесь проходил всесоюзный лодочный маршрут. А сейчас река потеряла свой смысл, потому что ее как дорогу уже не используют.

В книге река предстает неким гипертекстом, который писали до нас и по мере сил пишем мы. Только прежде, чем писать, необходимо научиться читать и прочитать все, что уже есть… Message реки, понимание реки как послания от истории к современности.

Что касается второй книги – это порнографический плутовской роман-провокация. Его основная цель доказать, что картину мира формирует характер нашего мышления, а вовсе не идеалы, не цели и не средства. В романе я вывожу принцип жизнеспособной семьи современного типа, старый тип уже себя изжил. То есть двое родителей, даже работая изо всех сил, не в состоянии содержать на приличном уровне себя и двоих детей. А вот новый аморальный тип семьи, который существует де-факто, позволяет это сделать. Эту новую семью я назвал «фамильон», как бульон, батальон. Большего сказать не могу. Читайте книгу.

– Как вы считаете, ваши романы интересны современному молодому человеку? Каким вы видите своего читателя?

– Формат моих романов соответствует моему представлению об актуальности; насколько это представление верно – настолько я и интересен молодому читателю. Назвать процент не могу. Контент моих романов зависит от моей личностной состоятельности. Чей жизненный опыт как– то перекликается с моим, тот и резонирует на произведение. Составлять катехизис на своего читателя я не возьмусь.

– Не обижайтесь, Алексей Иванов, вам не кажется, что иметь в России фамилию Иванов – это всё равно, что не иметь никакой?

– А чего тут обижаться? Я это знаю. Поначалу меня часто спрашивали, не хочу ли я взять псевдоним. Но с фамилией, можно сказать, дело принципа. Общеизвестно, что нельзя выдвигать судьбе ультиматумов. Но моя жизнь очень долго шла так, что никакой судьбы, в общем, у меня и не было. Даже когда я был согласен на компромисс, всё равно ничего не получалось. И я обозлился. Терять мне было нечего, и я поставил судьбе условия: или никак (то есть так, как есть, а как есть – мне уже не страшно), или так, как я хочу. А хочу я – и с фамилией Иванов, которую мне не в детдоме дали, и с проживанием в провинции, где я уже привык жить и где мне нравится, и с провинциальными, негламурными темами. И судьба вроде бы прогнулась. Так что для меня моя звучная фамилия – свидетельство личной победы.

– А газеты писали, что в бюджете Пермского края заложена строка на раскрутку Алексея Иванова…

– Более того, вся экономика Пермского края работает на мой промоушен. Все издания «Азбуки», АСТ и ВАГРИУСа проплатили пермяки, всех журналистов, и вас тоже, купили – лишь бы писали про Иванова. Неужели вы верите в такую чушь? Однажды (точнее, в 2004 году) Пермское книжное издательство выпустило мой путеводитель по реке Чусовой и объявило конкурс среди региональных рекламных компаний на рекламу этой книги в регионе. В конкурсе приняло участие три или четыре компании. Бюджет выделял победителю около 3 тысяч долларов. Компания-победитель на эти деньги распечатала на ксероксе десяток листовок. Всё. Дальше журналисты раздули из мухи не слона даже, а диплодока.

– Три ваших произведения собираются экранизировать?

– Ваша информация устарела. У меня купили права на экранизацию уже четырёх моих романов – «Сердце Пармы», «Золото бунта», «Географ глобус пропил» и «Общага-на-Крови». Но в нынешних реалиях покупка прав вовсе не означает непременной экранизации. Может, ничего и не будет вовсе. По крайней мере, до сих пор ничего для запуска производства фильмов не делалось. Я уж и не очень-то верю в кино по своим произведениям.

– Что вы думаете о современном литературном процессе?

– Процесс идёт, и это главное. Вообще– то я не литературовед и не критик. Мне развитие российской литературы представляется следующим образом. На мой взгляд, современная отечественная литература, с тех пор как советская литература накрылась большим медным тазом, прожила уже два этапа, а сейчас начинается – а может быть, уже идёт – третий. Я, конечно, говорю условно, обобщая, отсекая частности, тонкости и нюансы, упрощая, но тем не менее… Первый этап был ознаменован тем, что литература занималась деструкцией, то есть разрушением и структурных основ литературы, и основ нравственности, скажем так. Естественно, лидером этого этапа был Владимир Сорокин. То, что осталось после этого этапа, в общем-то, не годилось ни на что другое, кроме некой виртуализации. Этой виртуализацией и занялась литература, сердцем которой был Виктор Пелевин. Третий этап начался с того, что деструктурированная и виртуализированная литература нуждалась в каком-то развитии, в обратном возрождении. Каким образом можно было её возрождать? Можно было начать всё с нуля, от критического реализма XIX века, а то и от Сумарокова с Капнистом, но это, в общем, глупость. Дважды в одну воду не войти, тем более в неё не войти трижды. Единственный способ возрождения, который мог быть применён в сегодняшних условиях, – это насытить ту самую виртуальную литературную действительность реальной плотью, реальной жизнью, реальной кровью. Мне кажется, именно сейчас этот процесс и идёт. «ЖД», «2017», «Даниэль Штайн» – все эти тексты лично для меня свидетельствуют о моей правоте. На которой, впрочем, я не настаиваю.

– Вы лауреат разных литературных наград, и поэтому мой вопрос не вполне корректен, но все же. Литературные премии – это подтверждение таланта или, как считают многие отлученные от них, награда «от своих своим»?

– Литературные премии бывают разные, не надо всё сваливать в одну кучу. Есть такие, есть и сякие. Каждая из них предназначена для своего круга авторов. Так и должно быть, потому что демократия – это разнообразие иерархий, а не доступ хоть кому хоть куда. Да, премии страдают «детскими болезнями левизны» – групповщиной и вкусовщиной, но это неизбежно, вопрос лишь в масштабах заболевания. Но лучше пусть будут такие премии, чем не будет никаких. Поскольку объективного подтверждения таланта быть не может (вспомните «Мензуру Зоили»), то премии можно воспринимать как угодно в зависимости от обстоятельств, личных и общественных. Лично мне премии интересны не как подтверждение таланта, а как повышение статуса.