Андрей Фурсов - Стратегия «большого рывка»

Когда актер вернулся за кулисы, я спросил: «А вы над чем издевались?».

Он: «Неужели непонятно?». Я сказал: «Нет. Что, вы издеваетесь над тем, как человек потерял здоровье, чтобы проложить дорогу и в замерзающий город привезти дрова? А если бы в этом городе жили вы и ваши близкие?».

Подрыв идеалов труда, ценностного отношения к труду совершался в том числе и с помощью искусства. Если мы посмотрим на историю нашей литературы, то увидим, что индустриализации сопутствовал бунт производственного романа. Эти романы писали и очень крупные писатели: Леонид Леонов, например. А в 60-е годы в период научной революции были популярны романы, фильмы, спектакли об ученых. А сейчас в телевизионных передачах не увидите ни ученого, ни рабочего, а только тусовку шоу-бизнеса, кочующую с одного канала на другой.

В литературе похожая ситуация: премии, сформированные либеральным сообществом, причем на государственные деньги (даже если подключали олигарха к этим премиям, то он делал это по команде из Кремля, а не потому, что у него руки зачесались поделиться), произведения о человеке труда не поощряли. Можно было наблюдать, и на страницах «Литературной газеты» мы это отслеживали, как был выстроен заслон перед литературой, в которой есть попытки отразить происходящее в стране, показать, как живет простой человек, занятый нормальным трудом, а не спекуляцией. И вообще книги, в которых есть серьезное, совестливое отношение к жизни, размышления о ее смысле, никакими премиями не поощрялись. А книги, где отражено твердое православное сознание, попросту отсекались. Даже при намеках на любой патриотизм уже на подступах к длинным спискам книгу отвергали. И у читателя сложилось ощущение, что это сейчас не интересует ни литературу, ни кино, ни театр.

Те проблемы, о которых мы говорим, могут быть успешно решены при кардинальном изменении культурной политики в стране, точнее, обретении культурной политики, потому что таковой сейчас нет. И для того, чтобы вернулось уважение к труду, чтобы талантливые люди из сфер сомнительных и зачастую криминальных или направленных лишь на обогащение стали возвращаться в созидательную сферу физического или интеллектуального труда, нужен мощный заразительный пример. Который может дать только искусство. Базовый вид искусства — литература. Идеи рождаются в литературе, а потом они приходят в кино, на сцену и так далее.

Александр Елисеев, историк:

Хотелось провести связь первой индустриализации, о которой шла речь, с нынешними замыслами новой индустриализации. Все говорят о ней, но уходят от разговора, как ее проводить в нынешних условиях с нынешними структурами: управленческими, хозяйственными… Все они были созданы в последние 20–25 лет в эпоху деиндустриализации. Как можно со структурами, которые были заточены под развал страны, индустрии, проводить реиндустриализацию?

Первой советской индустриализации 30-х годов предшествовала структурная перестройка. Произошел переход от ВСНХ (Высший совет народного хозяйства) — громоздкой коллегиальной структуры — к системе наркоматов: тяжелой промышленности, легкой и так далее. То есть были созданы совершенно новые мощные централизованные структуры. Во главе стояли люди, которых можно было назвать ведомственными диктаторами. Например, Серго Орджоникидзе, возглавлявший Наркомат тяжелой промышленности. Это был волевой, жесткий, энергичный человек, на котором в основном лежала работа по созданию в стране тяжелой индустрии. И он в течение 30-х годов показал высокий уровень работы, высокий ее темп, жесткость определенную. Наркоматы взаимодействовали с центральным аппаратом Совета народных комиссаров. А Совнарком возглавлял Молотов — человек номер 2 в стране фактически. И с Оржоникидзе у него были серьезные разногласия, тем не менее они действовали вместе: Совнарком и наркоматы.

Тогда произошла серьезная структурная перестройка. С теми структурами, что существовали в 20-е годы, никакой индустриализации быть не могло.

А сейчас? Надо думать о создании новых структур — структурной перестройке. Какие они будут — пусть думают экономисты, политологи, социологи. Возможно, это будет связано с активностью предприятий, с самоуправлением, развитием производственной демократии, низовых форм. Такой опыт у нас есть.

Помним, под лозунгом большей самостоятельности и инициативы трудящихся были созданы советы трудовых коллективов. Государство пустило дело на самотек, и советы стали просто повышать цены на свою продукцию. Это экономику только добило. Но и их посчитали опасными. Их распустили! И не в 1992 году, а в 1990-м Горбачев очень демократически их распустил. Потому что уже готовились к капитализации, уже был решен вопрос о том, как проводить рыночные преобразования.

Нужно думать о конкретике: как будет проводиться структурная перестройка, которая необходима для осуществления новой индустриализации.

Валентина Липатникова, кандидат философских наук:

Сегодня у нас расплылось отношение к труду. Это ключевая тема, которую надо актуализировать. Мне бы хотелось выделить тему материального труда.

Надо отметить, что перестройка началось с опоры на передовых сознательных рабочих. И они появились среди шахтеров, например. На турбомоторном заводе у нас в Свердловске тогда окопалась группа, которая очень серьезно пыталась вызвать беспорядки в рабочей среде с акцентом на то, что худший враг — бюрократия, а внутри бюрократии самый худший враг — это «красные директора».

Шестой технологический уклад будет вести к сокращению живого производительного материального труда. Из физического, материального труда он превращается в умственный.

Валерий Коровин, директор Центра геополитических экспертиз:

Маркс писал о том, что социализм, являясь более развитой формой социального устройства, следует за буржуазным, капиталистическим периодом. Однако ж Россия, в некоем большевистском порыве, в момент перехода из аграрной фазы сразу в социалистическую, перескочила буржуазный период. И вот только сейчас мы его нагоняем. Двадцать лет либерального эксперимента, которые прошли с момента распада Советского Союза, можно смело записать в зачет того, что мы наконец-то пропущенный тогда буржуазный период, эту капиталистическую фазу, прошли сейчас. И вот только теперь настало время действительно перейти к социалистической модели построения общества. Только сейчас, когда мы выполнили обязательства перед историей, наверстав упущенное, проскочив его в 1917 году.

Но каким образом можно сделать этот переход? Ведь тогда нужно снова поднимать вопрос о социалистической революции. И вот здесь, мне кажется, хорошим стартом для социалистической революции должен быть процесс национализации крупной промышленной собственности. Нас либералы 20 лет заклинали, что ни в коем случае нельзя даже произносить вслух идею о национализации. А стоит нам только поднять вопрос о национализации, тут же неведомая сила, неведомая рука рынка покарает нас, всю страну и каждого человека в отдельности. В этом страхе, запуганные либералами, мы 20 лет держали в себе эту мысль. Но вот сейчас, когда либеральная химера окончательно развеялась, превратившись в прах, пришло время сказать вслух и начать всерьез обсуждать вопрос национализации.