Валерий Шамбаров - День народного единства. Преодоление смуты

Жили по своим традициям. В Якутии сохранились некоторые формы группового брака. В состав семей включались пришлые зятья, воспитанники, работники. Богатые тойоны, имевшие 150–300 голов скота, содержали дружины воинов. Рабовладение практиковалось почти везде. Но у тунгусов оно было не очень распространено и носило патриархальный характер. У калмыков и бурят рабов использовали в домашнем хозяйстве, иногда продавали в Китай или Среднюю Азию. У якутов труд невольников применялся довольно широко, а любимых рабов и рабынь убивали на похоронах хозяина.

Все сибирские племена были весьма воинственными. О тунгусах писали, что они «люди воисты, боем жестоки», «збруйны и оружны». Из вооружения имели костяные панцири, шлемы, луки, рогатины, щиты. Западный наблюдатель отмечал: «Они очень воинственны, ведут частые войны с соседями. Все это люди здоровые и смелые. Нередко до полусотни тунгусов, напав на четыре сотни монгольских татар, доблестно разбивают их по всем правилам». Экипировка якутских воинов была еще лучше — пластинчатые стальные доспехи, шлемы, копья, пальмы — что-то вроде короткого меча на древке. О бурятах сообщали, что они «владельцы кыштымов (данников), организаторы походов на другие племена, богатый и воинственный народ». Воинская удаль считалась у них высшим достоинством, и были случаи, когда они просто так, без всякого повода подъезжали к русским поселениям и «звали де их, служилых людей, к себе битца». Силушкой помериться. Охотники-остяки шутя попадали из лука в подброшенную монету, а на войне применяли и отравленные стрелы. Драки шли постоянно — не только между разными народами, но и между родами одного народа. Отбирали скот, имущество, женщин, обращали в рабство, облагали данью…

Вот и попробуй завоюй таких! Даже, допустим, разбив в открытом сражении, — а как быть с партизанской войной в бескрайнем таежном море? Но русские их не только «объясачивали», а и добивались вполне мирного сосуществования, на сбор ясака к отдаленным племенам ходили по 2–3, а то и по 1 человеку. Казалось бы, стрела в спину — и ищи-свищи. Не вернулся человек из тайги, мало ли что случилось? Да ведь возвращались благополучно, ясак доставляли, новые сведения привозили. В чем же дело? А в том, что механизм взаимоотношений не был «завоевательным». Ясак являлся не данью в прямом смысле слова, а как бы налогом, формальным признанием подчиненности. Обременительным он не был, с взрослого мужчины брали в год от 1 шкурки лисицы до 30–40 соболей (с крупного хозяина, имеющего много родни и работников). Для племен, промышляющих охотой, это было не тяжело.

Но ясак был и не безвозмездным! Он считался видом службы для царя. И сдавший его получал «государево жалованье» — топоры, пилы, иглы. В Европейской России они стоили намного дешевле мехов, но в Сибири-то было наоборот. А главное — ясачному обеспечивались покровительство и защита со стороны русских. Что в условиях постоянных здешних междоусобиц было немаловажно. После сдачи ясака сибиряки получали и право свободно продавать излишки мехов. Часто торговлей занимались сами сборщики ясака, бравшие с собой запас товаров. Ехали и профессиональные купцы, возникали ярмарки, куда везли русские, бухарские, а через монголов китайские товары. Если уплатил ясак и лишние шкурки есть — все это тебе доступно.

Наконец, никаким порабощением местных жителей и не пахло. Наоборот, царские указы категорически запрещали обращение их в холопство (ведь тогда они переставали быть плательщиками ясака). Сибирские племена полностью сохраняли свои угодья, самоуправление, верования, традиции. Многочисленные наказы и инструкции Михаила Федоровича воеводам раз за разом повторяли одно и то же: «Приводить инородцев под высокую государеву руку» и собирать ясак «ласкою, а не жесточью и не правежом». «Держать к ним ласку и привет и бережение, а напрасные жесточи и никакие налоги им ни в чем не чинить некоторыми делы, чтоб их в чем напрасно не ожесточить и от государевой милости не отгонить». К ясачным строжайше запрещалось применять смертную казнь — даже в случае восстаний!

Советский исследователь освоения Сибири А. А. Преображенский писал: «Остается историческим парадоксом, что цивилизованные западноевропейские державы того времени уже вовсю вели истребительные войны, очищая от «дикарей» целые континенты, загоняя в резервации уцелевших туземных жителей. А варварски азиатский российский царизм в отсталой стране к присоединяемым народам старался не применять насильственных методов». Ну что ж, если заведомо вешать ярлыки, на западные державы — «цивилизованных», на Россию — «варварски-азиатская», «отсталая», то и впрямь парадокс получится. Вот только стоит ли их вешать?

Разумеется, без войн не обходилось, и чаще всего «знакомство» землепроходцев с тем или иным народом все же начиналось с оружия. Но затем устанавливался взаимовыгодный симбиоз. Который надежно обеспечивался тем, что, в отличие от европейцев, русские отнюдь не считали жителей тайги и степей неполноценными «дикарями». Само слово «дикарь» применительно к народам Сибири появляется только у «культурных» отечественных авторов XIX в. (в том числе и у Пушкина). А в документах, отписках, челобитных XVII в. оно не встречается ни разу! Писали — «остяцкие люди», «тунгусские мужики». Русские воспринимали их не как «низшую расу», а в качестве таких же людей, как сами. И, кстати, никогда не «учили их жить». Зато сами не гнушались учиться, перенимали местную одежду, виды жилья, транспорта, хозяйствования, удобные в здешних условиях. Впоследствии это признавали и западные наблюдатели. Американский сенатор Бэверидж, посетивший в 1901 г. Дальний Восток, отмечал: «Русский отличается от других наций тем, что он не проявляет никакого оскорбительного способа обращения с расами, с которыми превосходно уживается». Поэтому советские историки вполне справедливо указывали, что говорить о «покорении» Сибири, в общем-то, некорректно. Правильнее называть это формированием национальных территорий, как присоединение к Англии Шотландии, а к Франции — Прованса или Бретани. Без крови тоже не обходилось, но ведь ни у кого не повернется язык назвать Прованс колонией Франции.

Бытует представление и о том, будто Сибирь заселялась в основном ссыльными и беглыми, что также лишено оснований. Костяк русских поселенцев составляли служилые: стрельцы, пушкари, казаки, чиновники. Стрельцы, лучше вооруженные и обученные, составляли гарнизоны крупных городов. Пушкарей было мало, по 1–2 на крепость. А для походов, разведок, ясачных сборов служили казаки. Среди них были и «природные», донские и терские, но большей частью сибирское казачество создавалось искусственно, для этого на службу вербовали вольных людей в Перми, Устюге, на Поморском Севере — там, где жили в условиях, сходных с сибирскими. Служилые получали жалованье, скажем, казачий атаман (военный чин, а не выборный пост) — 9 руб., 7 четвертей ржи, 4 четверти овса и 2,5 пуда соли в год. Кроме того, заводили собственные хозяйства, многие занимались ремеслами и мелкой торговлей. А в дополнение к службе выполняли работы «на государя» — строили крепости, ладьи, ловили рыбу.