Валерий Шамбаров - День народного единства. Преодоление смуты

А Габсбурги в 1635 г. перешли в наступление. Имперско-испанская армия Галласа оттеснила к Лотарингии войско Бернгарда Саксен-Веймарского, захватила Филиппсбург, Шпеер, Трир, взяв в плен трирского курфюрста, который ранее отдался под покровительство Людовика. Предлог сочли подходящим. 19 мая Франция объявила войну Испании — но не Германской империи, чтобы не оттолкнуть от себя немецких князей. А уж в чем кардинал оказался мастером — это в пропагандистской подготовке. В «Газетт де Франсе» он провозгласил, что от Франции зависит «порабощение и свобода всей Европы», и выдвинул лозунг «возвращения Галлии ее естественных границ» (который потом использовался Парижем при подготовке всех войн вплоть до Первой мировой). В общем, раздул такую кампанию, что даже в нынешних трудах можно встретить оценки «неоспоримой заслуги» Франции, спасшей Европу от порабощения Габсбургами, от мрачной католической реакции и инквизиции. Все это — чистейшей воды «лапша», в свое время навешанная и до сих пор остающаяся на ушах у историков. Уж какое там порабощение, когда император с собственными подданными не мог справиться, ему бы свое удержать! Католическая реакция и инквизиция, как уже было показано, были детским лепетом по сравнению с порядками протестантов. А вот Франция и впрямь была хищником сильным и неудовлетворенным, вынашивавшим планы европейского господства.

Хотя на деле пошло далеко не гладко. Армии Шатийона и Брезе вторглись во Фландрию, вместе с голландцами Фридриха Генриха Оранского разбили испанцев при Авене. Но потом занялись мародерством и грабежами, возбудили против себя ненависть местного населения, и голландцам пришлось срочно отправить этот сброд на родину — морем, чтобы по дороге не бесчинствовали. Армия Конде завязла в осадах в Эльзасе. Армия Роана пошла в Италию, договорились с герцогами Савойи и Пармы о завоевании Миланского герцогства. Однако остальные итальянские властители воспротивились, и операция выдохлась, так и не начавшись. А Оксеншерна все еще не терял надежды договориться с императором, поэтому шведская армия Боннера оставалась в пределах Северной Германии, прикрывая Померанию.

Очередная кампания сбора налогов во Франции вызвала беспорядки в Бордо, Перигоре, Сентонже, Пуату, Лимузене. Крестьян поддержали местные дворяне и священники — разорение деревень сказывалось и на них. Провинциальные власти доносили, что своими силами справиться не в состоянии. И встревоженный кардинал решил действовать «пряником». Мятежникам направили милостивые послания, что короля обманули негодяи-финансисты, а теперь-то он разберется, накажет их, а вам простит недоимки. Взбунтовавшиеся районы обрадовались, стали успокаиваться. Но уступка подействовала на их соседей — им тоже захотелось поблажек. Началось восстание кроканов, самое крупное за историю Франции. Оно охватило весь юго-запад страны, мятежники изгоняли и убивали чиновников, организовали самоуправление и свое войско под командованием дворянина де Пюи де ла Мотта.

Тем не менее все потуги оппозиции изменить политическую линию Ришелье пресек. Придворный Крамель, умолявший Людовика выйти из войны, очутился в Бастилии. Граф Клозель, склонявший на сторону испанцев командующего в Италии Роана, был подвергнут пыткам и казнен. Кардинал провел принудительный заем с городов. А против неплательщиков налогов придумал новую меру — постой солдат. К тому, что пару-тройку односельчан могут повесить, а остальных выпороть, французские крестьяне привыкли, это было вполне ординарно. А вот когда в село приходила рота, безобразничала, пожирая и выпивая все, что найдет, насилуя баб, — и не уходила, пока не уплатят недоимки, это оказалось очень действенно. С 1636 г. стали формироваться специальные роты легкой кавалерии по 50—100 человек, и уже вскоре представители Гиени умоляли короля взимать налоги без войск «из-за разорения и расходов, причиняемых народу». (Эти фискальные войска просуществовали во Франции до 1877 г.)

Между тем испанцы и имперцы решили сокрушить Францию двойным ударом. Спланировали наступление кардиналаинфанта Фердинанда с севера, из Артуа — на Париж, а маршала Галласа с востока — из Франш-Конте в Бургундию. У французов из-за разложения войск по границам остались только заслоны, и летом 16З6 г. обе армии проломили фронт. Кардиналинфант захватил Ла Капель, Вервен, Боэн, Катле и в августе взял ключевую крепость Корби, прикрывавшую подступы к Парижу. Разъезды подчиненной ему баварской конницы с ходу овладели несколькими городами и появились в 15 км от столицы.

В Париже поднялась паника, люди бежали на юг. Тут же возник очередной заговор. Гастон Орлеанский, герцог Суассон, Анна Австрийская и ее наперсница де Шеврез связались с Веной и Мадридом. Ришелье, считая столицу потерянной, предлагал отступать за Луару. Но патриотический дух взыграл вдруг в короле, и он план кардинала отверг. Лично ездил по улицам, уговаривая парижан держаться, обратился к купцам, призывая создавать ополчение, и была сформирована 30-тысячная армия, в которую набирали всех безработных. Конечно, она была малобоеспособной. Но имперские войска Галласа в Бургундии застряли у крепости Сен-Жан-де-Лон. Помощи от них кардинал-инфант не получил. А у него самого, хотя дорога на Париж была свободна, кончилось продовольствие. Наладить снабжение в разоренной местности надежды не было, и испанцы неожиданно для французов отступили к своим границам.

1 сентября Людовик с навербованными отрядами двинулся в поход. Не встречая серьезного сопротивления, вернул ближайшие города, что вызвало прилив воодушевления. Хотя всего через 2 недели, пополнив припасы, кардинал-инфант вернулся, и королю снова пришлось от Корби отступать к Парижу. Но задержка оказалась для французов спасительной. К столице подтягивались подкрепления, города встречали испанцев стойкой обороной. Имперцев Галласа выгнала из Бургундии гулявшая там чума. А у кардинала-инфанта возобновились продовольственные трудности, из-за этого началось дезертирство, и он опять ушел, оставив в Корби гарнизон. Крепость обложили полки короля. Правда, высокопоставленные заговорщики пообещали испанцам убить Ришелье, поднять бунт и сорвать осаду. Но Гастон струсил и не решился подать сигнал к выступлению. А потом их письма были перехвачены, и Гастон с Суассоном, узнав об этом, как обычно, сбежали за границу.

14 ноября французы овладели Корби. Победу праздновали с величайшим триумфом, «Газетт де Франсе» захлебывалась от восторгов и лести (хотя плохие новости с фронтов вообще замалчивала и о взятии Корби испанцами молчала 2 месяца). Разоблаченные заговорщицы, королева и де Шеврез, соврали, что в трудной ситуации искали лишь путей к почетному миру. Покаялись и на радостях были прощены. Впрочем, кардинал всегда был снисходителен к дамам, он говорил: «Эти божьи твари довольно странные создания. Кое-кто думает, что они не способны нанести большого вреда, ибо не могут сделать и ничего хорошего, но я не разделяю этого мнения и, по совести, должен признать, что никто не способен лучше содействовать гибели государства, чем они». Гастон за подачку в 500 тыс. вернулся и помирился с братом (разумеется, опять сдав всех сообщников), договорились и с Суассоном, вернув ему все должности и владения.