Валерий Шамбаров - День народного единства. Преодоление смуты

Кстати, плодородие почвы на самом-то деле было куда ниже, чем во Франции или Германии. Но, когда современные фальсификаторы истории вроде Р. Пайпса и подпевающие им отечественные полудурки принимаются на основе вычислений урожайности доказывать, будто Россия по климатическим условиям ну никак не могла не отставать от Запада, хочется напомнить, что уровень хозяйства зависит не только от плодородия. Благосостояние россиян определялось наличием сильного централизованного государства. Кроме периода Смуты, страна не знала ни опустошительных междоусобиц, ни крупных вражеских вторжений. Наконец, сказывалась практика не обременять народ большими налогами. Крестьянин имел возможность развивать и расширять хозяйство, поставить на ноги и отделить детей — уже со своими хозяйствами. В результате выигрывало и государство, когда требовалось собрать «пятую» или «десятую деньгу». Но, пока такая надобность не возникла, эта «деньга» оставалась в обороте хозяина, принося дополнительную продукцию и прибыль.

Поэтому и до Смуты, и после нее, когда страна начала выходить из кризиса, россияне жили далеко не бедно. Даже крестьянки обязательно носили большие серебряные серьги (Флетчер, Брембах). Голландец Масса пишет, что при встрече посольства «все улицы Москвы были заполнены людьми, одетыми по-праздничному, в толпе было много женщин, украшенных жемчугом и увешанных драгоценными каменьями». Уж наверное, в толпе теснились не боярыни. Датчанин Роде также отмечает, что «даже женщины скромного происхождения шьют наряд из тафты или дамаска и украшают его со всех сторон золотым или серебряным кружевом». В крестьянских хозяйствах, по разным документам, насчитывались десятки голов скота. И денежки водились. Часто упоминаются суммы в 30, 50 руб. Накопления мясника Минина перед организацией ополчения составляли 500 руб. В середине XVII в. челобитная из Устюга сообщает о разбойниках, которые у «многих крестьян» вымучивали «рублей по сту». А это ведь были огромные суммы! Корова стоила 1–2 руб., овца — 10 копеек, курица — 2 копейки.

В уголовном деле Тимошки Анкудинова отмечено, что он украл у писаря Шпилькина украшения его жены стоимостью 500 руб. У жены не князя или купца, а писаря! Или возьмем такие заведения, как кабаки. В начале XVII в. 3 кабака Новгорода приносили доход 6 тыс. руб., а кабаки Устюга — 4,5 тыс. Хотя, может, кто-то последнее спускал, сейчас речь о другом. Получается, что людям было что в кабак нести. Разумеется, тут у читателей могут возникнуть инстинктивные возражения — что— то неправдоподобное получается! Ведь всем известно, что русский мужик и деньги-то не всегда видел, зимой и летом в лаптях ходил, мясо только по праздникам нюхал и хлебал пустые щи с постной кашей, да хорошо еще если с хлебом, а не с лебедой…

Стоп! Не стоит передергивать разные эпохи. Это «общеизвестное» представление о «мужике» сложилось не в XVII, а в XVIII–XIX вв., когда земское государство сменилось абсолютизмом западного образца, потребовались большие налоги на регулярную армию и флот и когда образ жизни и нравы тоже изменились. Вот две любопытные характеристики. Фоскарино писал: «Московитяне живут в своих домах скорее богато, чем роскошно». А Олеарий (несмотря на утверждения об изобилии) — что русские живут «плохо в смысле дешево», потому что на Западе богатство определялось именно дороговизной удовольствий, приобретений, построек. А в нашей стране излишняя роскошь в XVII в. еще не ценилась. Красиво одеться, иметь возможность хорошо поесть и друзей угостить, накопить на приданое дочерям, жертвовать в церковь, для служилого — обзавестись добрым конем и качественным оружием. А что еще человеку надо?.. Ну а когда, «просветившись», русская знать вошла во вкус импортного образа жизни, научилась проигрывать состояния в карты, проматывать на развлечения, гоняться за привозными новинками и изысками, вот тогда оно и кончилось, народное изобилие и благосостояние. И утекло через «прорубленные окна» в карманы чужеземных купцов.

Помощь, оказанная полякам под Хотином, вылезла малороссам боком. Правда, за это реестр казаков согласились увеличить до 12 тыс. Но тех, кто остался «за бортом», было куда больше, а их паны, после победы почувствовавшие себя уверенно, спешили вернуть «в хлопы». И в том же самом 1621 г. война с Портой переросла в бои между казаками и поляками. Сагайдачный с трудом пригасил конфликт, продолжив переговоры с властями, а энергию казаков перенацелил опять на турок. Запорожцы вышли в море, причем на этот раз из-за непрекращающихся «задоров» с татарами и азовцами, да и чтобы «зипунов добыть», к ним примкнули и донцы. Суда у тех и других строились одинаковые. Запорожские чайки, как и донские челны, представляли собой большие лодки 15–20 м в длину, брали на борт по 40–70 человек, для маневренности имели 2 руля, спереди и сзади, а для повышения непотопляемости и защиты от пуль по бортам обвязывались охапками тростника. На судах устанавливались легкие пушки-фальконеты, при попутном ветре поднималась мачта с прямым парусом, хотя чаще шли на веслах и за 35–40 часов достигали турецких берегов, внезапно нападая на них.

Теперь совместные эскадры донцов и запорожцев обрушились на Малую Азию. 16 лодок появились у самого Стамбула, разграбив несколько селений. Против них выслали флотилию из 3 галер и 40 мелких судов, но она не посмела атаковать, наблюдая за противником лишь издали. Наконец собрали и отправили в Черное море большой флот под командованием капудан-паши (адмирала). Казаки скрываться от него даже не подумали, наоборот, напали сами. В разыгравшемся сражении 20 вражеских галер потопили или сожгли, а турки, в свою очередь, захватили 17 лодок с перераненными экипажами. Привезя в Стамбул, их подвергли жесточайшим казням. Одних клали на землю и топтали слонами, других привязывали к галерам, гребущим в разные стороны, и разрывали на части, третьих закапывали живьем.

Султан отправил послов в Варшаву, угрожая возобновить войну, если король не приведет к порядку запорожцев, а в Москву опять поехал Кантакузин с просьбой унять донцов. Предлагался даже вариант, что султан готов взять казаков на свое содержание и переселить в Анатолию, позволив им «промышлять» против врагов Порты, На такое, конечно, Филарет не пошел, ссориться с потенциальными союзниками тоже не хотел и заверил, что царь способен и сам усмирить казачество.

Однако заключение мира между Турцией и Польшей сразу аукнулось на России. Крымская конница, отмобилизованная для похода на запад, осталась без добычи. И не без стараний польской дипломатии хан бросил ее на север. В 1622 г. лавина татарских отрядов проломила русские кордоны и рассыпалась загонами, опустошив Епифанский, Даниловский, Одоевский, Белевский, Дединовский уезды. На крепости не лезли, но полона угнали множество. А воздействовать на Крым дипломатическими мерами, через Турцию, оказалось невозможно, поскольку там вспыхнула смута. Разгром под Хотином разозлил янычар, а подписанный мирный договор они сочли невыгодным. Взбунтовались, свергли и удавили Османа II. В Багдаде люди, наоборот, возмутились их своевольством и вырезали находившихся в городе янычар. И поехало… Тут же активизировались очаги сепаратизма — Албания, Черногория, Ливан.