Петр Филиппов - Я был в расстрельном списке

Провести коллективизацию просто. Можно отобрать у крестьян землю и объединить участки в общий земельный фонд, загнать людей работать в колхоз силой, упрямых сослать в Сибирь, протестующих — расстрелять. А провести реальную деколлективизацию земли неизмеримо сложнее. Трудно сделать из колхозников фермеров, когда потеряны все навыки самостоятельного хозяйствования. Большинству крестьян это уже и не нужно. Трудиться от зари до зари, переживать за урожай, кормить скот? Проще остаться наемным работником, по сути, батраком в колхозе. «Что-то заплатят, остальное украдем».

Оппозиция в лице коммунистов и аграриев не оставляла попыток выхолостить земельную реформу, сохранить в неизменном виде структуру собственности бывших колхозов и совхозов. Депутаты — аграрии и коммунисты — давили на президента и правительство, требуя узаконить «добровольную» передачу земельных долей в собственность товариществ и акционерных обществ, откуда вернуть свой пай уже было нельзя. Предлагалось также узаконить передачу земельных долей в общую совместную собственность, то есть фактически сформировать общинную собственность на землю, которая существовала до 1917 года. Интерес у аграрной номенклатуры был простой: не мытьем, так катанием перевести землю и активы колхозов в собственность директоров.

Так как Минсельхоз не предлагал ничего разумного по выводу сельского хозяйства из тупика, глава Администрации президента Сергей Филатов поручил Аналитическому центру проработать различные варианты и подготовить проект указа по земельной реформе. На служебной «Волге» я объехал районы Курской, Тверской, Тульской и Рязанской областей, чтобы получить информацию от тех, кто непосредственно работал на земле. Встречался с главными агрономами, зоотехниками, рабочими, минуя «испорченный телефон» Минсельхоза. Я искал людей, которые понимали, в чем сегодня реальная ценность активов хозяйства и при каких условиях удастся получать прибыль, как можно реформировать хозяйство.

Почти в каждом колхозе удавалось найти 2–3 человека, способных создать товарное фермерское хозяйство. Такие люди были центрами притяжения, народ «кучковался» вокруг них. Опираясь на них, можно было разделить колхоз на несколько небольших коллективов, у которых был бы признанный лидер — потенциальный фермер. Нужен был алгоритм, по которому земли и прочие активы постепенно концентрировались бы в руках эффективных собственников. А прочие дольщики тоже чувствовали бы себя хозяевами и, выйдя из бизнеса, продав свои доли, не считали бы себя обиженными.

В проекте указа президента по земельной реформе мы предложили разделить каждое сельхозпредприятие на части через продажу его земли и имущества на аукционе, в котором могли участвовать только его дольщики. В процессе торгов они объединялись бы в группы. Такой аукцион позволял справедливо оценить землю при разделе ее в натуре. Ведь участки земли сильно разнятся и по плодородию, и по доступности. Формальная кадастровая оценка многое не учитывает. Та группа, которой нужен данный участок, предложит за него больше виртуальных земельных долей. Кстати, опыт проведения подобных аукционов уже был в Нижегородской области, где они проводились по инициативе ее губернатора Бориса Немцова.

Но что будет происходить в группе дольщиков, выкупивших на аукционе конкретные объекты и участки земли? Как будут строиться их взаимоотношения? Как активы сконцентрируются у эффективных собственников? Нам показался интересным опыт США. Там в конце года семья фермера подводит баланс: какие активы (земля, техника, здания) ей принадлежат, сколько денег за год потратили, сколько выручили, какой общий доход на семью получили, сколько приходится на каждого. Если кто-то из членов семьи переезжает в город, то оставшиеся из своих долей дохода постепенно возмещают ему его долю в имуществе фермы. Таким образом, активы хозяйства переходят в собственность тех членов семьи, что продолжают заниматься сельским хозяйством. Родители вправе завещать принадлежащие им доли в имуществе фермы по своему усмотрению.

Проект указа требовалось согласовывать с профильными министерствами. Министр сельского хозяйства Геннадий Кулик, защищавший интересы сельской партноменклатуры, получив наш проект, приказал разослать его по всем бывшим колхозам и парторганизациям КПРФ. И началась буча. Ельцина завалили телеграммами протеста. После принятия новой Конституции он, следуя политической логике, заботился «об успокоении общества, восстановлении гражданского мира и общественного согласия». Ведь на выборах в Госдуму 1993 года победили коммунисты и жириновцы. Президент считал, что борьбу с политическими противниками «на уничтожение» пора заканчивать, следует унять политические страсти и наладить отношения с коммунистами и аграриями. А получалось, что сотрудники его же Администрации подкладывают под желанное перемирие бомбу. Его это не устроило. И я по собственному желанию ушел из Администрации президента. Это было в 1994 году.

Мораль проста: все надо делать вовремя. Окно возможностей может неожиданно захлопнуться. Настоящую деколлективизацию следовало проводить сразу, еще в 1992 году.

Мы привыкли к пирамиде исполнительной власти, где главное — безропотное подчинение. Как говорится, ты — начальник, я — дурак… Губернатор у нас много выше и важнее главы района или сельского поселения. Поэтому россиянам странно, что американцы считают главной местную власть. Избранный ими мэр или шериф для них важнее членов Конгресса и президента страны. И понятно почему — их деятельность на жизни людей сказывается меньше. И у шведов местное самоуправление сопоставимо по своему влиянию с государством.

А мы страна предельно разобщенная, атомизированная. По данным социологов 95 % россиян не хотят быть в ответе за происходящее в стране. Главная проблема местного самоуправления в России — наш холопский менталитет. Мы не хотим быть хозяевами не только своих городов и сел, но даже садоводств и многоквартирных домов. В ТСЖ для нас главное — найти кого-то, кто будет председательствовать. А наладить жесткий контроль финансов — увольте! Да и ТСЖ многие не хотят учреждать. По большому счету, нашим согражданам безразлично, кто — государственные чиновники или выборная местная власть — обеспечит им крышу над головой, порядок на улицах и колбасу в магазинах. Мы не хотим понимать, что назначенный «сверху» чиновник или, напротив, избранный «снизу» в корне различаются по своей мотивации и поведению.