Никита Михалков - Бесогон. Россия между прошлым и будущим

Утрата или ослабление способности организма к иммунному ответу… вот о чём речь! Так давайте не будем ждать, пока мошенникам-глобализаторам дадут очередную Нобелевскую премию мира за утрату нашим социальным организмом способности к «иммунному ответу».

Давайте начнём что-то делать на этом фронте».

Потрясающе интересно!

Оказывается, понятие толерантности очень тесно связано с иммунитетом – вернее, с отсутствием иммунного ответа.

Иммунитет! Национальный иммунитет!

Что такое национальный иммунитет? Это возможность сопротивляться всему тому, что может разрушить тебя, твою семью, твое общество и государство.

Как поддержать этот иммунитет? Неужели мы должны запереться в четырёх стенах, читать день и ночь Библию, общаться исключительно с родными, не смотреть телевизор и так далее?

Нет, совсем не об этом речь!

Речь идёт о том, чтобы с детства закладывать в маленького человека, живущего в своей стране, изначальные ощущения того, что есть правда и неправда, воспитывать навыки отношения к добру и злу, формировать ценностные ориентиры, которые хранятся в исторической и генетической памяти его народа. Эти понятия «живут» в нашем генетическом коде, но их надо активировать и расшифровывать. И тогда у ребёнка возникает национальный иммунитет. А если этот иммунитет есть, то ничего не страшно! Это – как дерево, у которого есть мощные корни. Оно растёт, весной появляются почки, потом они распускаются, а летом – листья. Ветер, дождь, ливень – в разные стороны улетают листья, дерево качается, но оно не падает! Оно не падает, потому что его держит корневая система! Без корней дерево жить и цвести не может, оно погибнет, сломается…

Вопрос о национальном иммунитете – это вопрос национальной безопасности! Потому что с народом, у которого с детства нет иммунитета, у которого размыта и подорвана корневая система и сломан генетический код, – можно делать всё, что угодно!

Страшно, когда нет корней!

Мне кажется, что здесь поднят невероятно важный вопрос. Тут – так подмывают, там – эдак, тут – лопаткой, там – водичку добавили, тут – сладенького дали, там – увели, заманили… Вот на такой почве мы и оказываемся в состоянии «колебания умов, ни в чём не твердых», о чём говорил Грибоедов. «Ни в чём не твердых» – то есть лишённых корней, иммунитета лишённых. Из подобного «материала» в результате можно сделать любой продукт…

То, что госпожа Улицкая, заботясь о толерантности, читала своим детям Пушкина и Шекспира, – это потрясающе! Замечательно! Но неужели она не понимала – не хотелось бы мне в это верить, – что будет происходить дальше? Её дети, став «толерантными взрослыми», к Пушкину вряд ли вернутся! Он им будет не нужен! Они не захотят его знать. Они будут лишены того культурного и национального иммунитета, который позволяет отделять добро от зла, чёрное от белого.

Мне кажется, что вопрос о национальном иммунитете – это вопрос национальной безопасности! Потому что с народом, у которого с детства нет иммунитета, у которого размыта и подорвана корневая система и сломан генетический код, – можно делать всё, что угодно!

Не хотелось бы, чтобы с нами это произошло.

Пришло время поговорить о вранье и лжи.

Русское враньё – это песня! Это такое восторженное, безудержное самовыражение. Яркие образчики и примеры русского вранья мы находим во многих персонажах русской литературы восемнадцатого и девятнадцатого веков, да и – позже. Как там русские люди потрясающе фантазируют, изобретательно лгут, а порой – просто нагло врут.

Фёдор Михайлович Достоевский писал: «У нас, в огромном большинстве, лгут из гостеприимства. Хочется произвесть эстетическое впечатление в слушателе, доставить удовольствие, ну и лгут, даже, так сказать, жертвуя собою слушателю. Деликатная взаимность вранья есть почти первое условие русского общества – всех русских собраний, вечеров и проч. В самом деле, только правдивая тупица какая-нибудь вступается в таких случаях за правду…»

Гениально! Деликатная взаимность вранья…

В гоголевском «Ревизоре» именно такая ложь действует на городничего и иже с ним – безотказно. Она поэтична, эта ложь. В ней чувствуется вдохновение. В фильме Сергея Газарова «Ревизор» Евгений Миронов, играющий Хлестакова, великолепно передаёт обаяние такого рода лжи. «Литераторов часто вижу. С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, говорю ему: “Ну что, брат Пушкин?”» А вот другой пример – тоже из Гоголя. Ноздрёв. Его норов хорошо передан в поэме «Мёртвые души», где Ноздрёв, изрядно подвыпив, выдаёт ложь и фантазию за чистую монету. В фильме Леонида Трауберга Ноздрёва играет великий русский актёр Борис Николаевич Ливанов. Герой Ливанова распускает про Чичикова небылицы, что он-де Наполеон: «Выпустили его англичане с острова Елены. Вот он и пробирается в Россию, будто бы Чичиков. Не-ет. А в самом деле он вовсе не Чичиков».

Согласитесь, эта ложь безобидна. Она даже трогательна. В ней есть фантазия, есть глупость или наивная хитрость, в ней есть попытка обмануть для собственной корысти, но в ней нет мерзости, озлобления и «далеко идущих планов», которые могут быть осуществлены исключительно посредством обмана и лжи.

Борис Николаевич Ливанов в роли Ноздрёва

Но время идёт – и постепенно ложь перестаёт быть безобидной и наивной. Она превращается в оружие. В политическое оружие. Вспомните хотя бы, каким образом шельмовали, оскорбляли и лгали в лицо нашему великому реформатору Петру Аркадьевичу Столыпину…

Русское враньё – ото песня! Это такое восторженное, безудержное самовыражение. Яркие образчики и примеры русского вранья мы находим во многих персонажах русской литературы восемнадцатого и девятнадцатого веков, да и – позже. Как там русские люди потрясающе фантазируют, изобретательно лгут, а порой – просто нагло врут.

Показателен его конфликт с Фёдором Родичевым, тверским депутатом. Родичев с думской трибуны оскорбил премьер-министра России. Он публично обвинил Столыпина. Назвал его вешателем, да ещё и провёл рукой по шее, показав, как затягивается петля. Родичев «повесил ярлык», приклеил политическую этикетку – «столыпинский галстук». Столыпин побледнел, секунду подумал, потом встал и покинул премьерскую ложу. Что тут началось в зале – шум, свист… Родичева едва не стащили с трибуны. Он как-то умудрился проскочить мимо коллег-депутатов и оказался в Екатерининском зале Таврического дворца, где его уже ждали два человека – секунданты Петра Аркадьевича Столыпина.