Евгений Витковский - Вечный слушатель

Так страшно ль умереть? Вот жить - куда как страшно.

Он рад, коль небосвод воскресным утром чист:

Он наряжается и в бархат, и в батист

И в церковь движется кометою хвостастой,

Пред домом княжеским поди-ка не пошастай

Зачем тогда и жить? Он холит эту страсть,

Он в кнут преобразить свою умеет пясть,

Коль хочет разъяснить: прочь, смерды, покалечу!

Иль на прохожего, бредущего навстречу,

С вопросом кинется: "Отколе ныне ветр?"

О, здесь его конек! Он - ветрознатель-мэтр!

Кто глух к его речам - тому придется худо.

Бедняга спрошенный сообразит покуда,

Он сам же возвестит секрет: "С утра - норд-ост!"

Сие - гласит адепт, великий диагност!

Но в Божий храм идти он должен поневоле,

Где следует забыть о суетах юдоли.

Там исхитрится он спастись наверняка

От проповеданий - посредством парика:

Он мог бы подремать - однако спать не станет,

Иная в этот час его утеха манит,

Вот, кажется, его вниманье привлекло

Прелестниц городских немалое число,

Он озирает их, знакомых, незнакомых;

Как утверждает он - ему неведом промах,

Глаз у него что лик; вещает взор его:

Ах, я влюблен в тебя, живое божество!

С двух до семи три дня он ей мозги морочит,

В четвертый устает и продолжать не хочет.

И до иных побед он якобы охоч:

От века для бесстыдств укромой служит ночь.

Но предаются ль им не тайно, а при свете?

Он в понедельник, днем, сей путь вершит в карете,

Поступок утаить - ему не по уму,

Но глух ужли к молве? Мир попривык к тому,

Что делать ничего не хочется вельможе,

От страха заболеть - мороз дерет по коже,

Немало оплеух Венеры он стяжал,

Вступая в битву с ней: уж больно туп кинжал;

Оружье - вне герба, в том как бы дань приличью.

Но, если страшен зверь, зачем бежать за дичью?

Зато бывает он куда как вдохновен

В мечтах о прелести супружеских измен:

Он воссылать хвалу умеет с умным вином

Цветам среди шипов и гневным Данаидам:

Вот это женщины! Мужья, на вас беда!

Кукушка вертится близ вашего гнезда!

Но - самого его судьба дарит находкой:

Обзаведется он женою, нравом кроткой,

Обрящет верность в ней, равно и красоту.

Однако не роптать ему невмоготу:

Досадует на то, что госпоже досадно,

Что он досадует: принять бы можно хладно

Упрек в содеянном,- но честная жена

В безвинности своей раскаяться должна;

Безвинность для нее особой станет мукой,

Коль муж ее зовет воровкой и гадюкой.

Вот он погневался часок, побушевал,

И должен отдохнуть: он держит путь в подвал,

Там - бочек славный ряд: о, как же все отлично!

Теперь он видеть мир готов философично.

Сколь человек ни мал - но он венец всему!

Кто спорить смеет с ним? Он - в собственном дому!

Под вечер он решит, что полон знаньем чистым,

Переползет в постель и захрапит с присвистом.

Но - полдень привнесет в гармонию изъян.

Проснувшись, он встает, похмельем обуян,

Он снова жаждою спиртного беспокоим;

От грязи утомясь, он льнет душой к помоям;

Игрою в зернь ему заняться невтерпеж,

Хоть и не взыскан он Фортуной ни на грош:

Скорей, ожившие, зальются камни в плаче,

Чем он откажется от призрака удачи;

Вот, мнится, фарт пошел - но только миг пройдет,

Фортуны маятник начнет обратный ход;

Получит он урок - и станет ныть, что сроду

Не думал угодить в подобную невзгоду.

Так длится для него бесплодный бег годин,

Так доживает он до старческих седин,

Он множит зло на зло, месть прибавляет к мести,

Слагаются листы ушедшей жизни - в дести

Зловонные, а в них немой рассказ о том,

Как юность пронеслась в кружении пустом;

Он ощущает страх, приготовляясь к ночи,

Расплата близится, отсрочка все короче,

Еще он жив, но в нем плодит гниенье рок,

О розге Божией - забвение не впрок,

Как ни страдает плоть - но он возможно доле

Хотел бы не вкушать иной, посмертной боли.

Когда же наконец придет последний час,

Как много будет рвот, проклятий и гримас,

Весь этот миг пройдет в непониманье хмуром,

Что с шахматной доски нет выхода фигурам.

Он есть лишь то, что есть, и путник в простоте

Едва пятнадцать слов читает на плите:

Под этим камнем спит и ждет Господня гласа

Придворный, человек ни-рыба-и-ни-мясо.

ПОСОЛ

Он - благостный шпион; в чужом дворе придворный;

Гость по профессии; ручатель, но притворный;

Длиннейшая рука своей родной страны,

Которую в чужой особо чтить должны;

Подзорная труба; подобье слуховуши;

В щель, в пройму, в скважину наставленные уши;

Утечный водосток; сверх меры зоркий зрак;

Дремоты в час ночной принципиальный враг;

То, что приказано, рекущая картина,

Которая жива по воле господина;

Святой по почестям, положенным ему

В стране чужой; гнилой болван в родном дому;

Фигура - чужакам, своим - едва ли пешка;

Полночный страж, чей долг - как раз дневная слежка;

Умелый кривдоплет, не мучимый стыдом;

Изгнанник, что легко родной оставил дом,

Назначенный король: устройщик хлебосольства

За счет казенных средств; для земляка, в посольство

Входящего - плечо опоры в час беды:

Защитник, знающий и средства, и ходы;

Оружье мощное далекой воли княжьей,

Которое хранят в сокровищнице вражьей;

Взаимный уговор: желанью вопреки,

Терпеть в своем дому соседские очки.

КАРЛИК

Он - великан вдали; он - великанья пядь;

Господень недосмотр; росток, растущий вспять;

Слоненок из тряпиц; персона, что в оконце

На четверть видима; тень при полдневном солнце;

Гриб, в поле выросший; не нужный никому;

Дух, в тело втиснутый, как исполин в тюрьму;

Весь жалкий, весь такой

По мерке, по людской,

Как кортик против шпаги,

Как рюмка против фляги,

Такой же малышок,

Как этот вот стишок.

ЗАУРЯДНЫЙ ПОЭТ

Он - колесо, чей скрип звучит и ночь, и день

Его мозги всегда немного набекрень

Ворочался б язык - желудок бы не плакал;

От жажды - вечный лжец, от голода - оракул;

Всех лошадей седло; кадильщик всех господ;

Мечтами - сущий вихрь, на деле - тихоход;

Взнуздатель праздных грез; стихослагатель-сдельщик

На радость и на скорбь; любых словес плетельщик;

Латынью сыплющий, зазнавшийся плебей;

Кондитер, чей пирог спечен из отрубей.

Он в рифму кашляет, - коль с рифмой смысл в разладе,

Он смыслом жертвует немедля, рифмы ради:

Перипатетиком его не назову:

Гулять и говорить противно естеству;

Не выслушать стихи - прямая инвектива,

Тому грозит беда, кто внемлет не ретиво,

Тот будет слушать вновь, вконец лишась надежд.

Среди внимающих достаточно невежд,

Для коих смысл стиха второстепенно значим,

Их уши велики, сам органам ослячьим

Все то достанется, погонит что взашей