Тьерри Янсен - Тьерри Янсен - Испытание болезнью: как пережить рак груди

Визиты к разным психотерапевтам помогли мне самой заняться своим состоянием, — рассказывает Паскаль, тридцатипятилетняя женщина, до недавнего времени жившая в постоянном страхе, что муж ее бросит. — Я была уверена, что сама ни с чем не справлюсь, — объясняет она. — Мысль о разводе стала для меня навязчивым кошмаром. Этот страх до того крепко засел у меня в душе, что я регулярно твердила: пусть я лучше заболею раком, лишь бы не остаться без мужа. Можете себе представить мое смятение, когда я узнала, что он мне изменяет. А спустя несколько месяцев меня уже оперировали по поводу рака груди. Странная ирония судьбы, не правда ли? Как бы то ни было, мои метания между общепринятой медициной и альтернативными походами научили меня делать выбор. Раньше я не смела обратиться к кому-то с малейшей просьбой — мне казалось, что собеседнику это не понравится, и я останусь одна, без его поддержки. Сегодня я хорошо знаю, чего хочу, и не стесняюсь прямо говорить об этом. Например, однажды во время химиотерапии я почувствовала, что у меня больше нет сил бороться. Я старалась взять себя в руки, но физически была совершенно сломлена. Мой гомеопат посоветовал поговорить об этом с онкологом, который меня лечил. А онколог заявил, что у меня просто нет выбора: во что бы то ни стало надо продолжать “химию” теми же темпами. Он утверждал, что у моего организма хватит сил выдержать удар. “Вы же так молоды, — уговаривал он меня. — За исключением рака, от которого мы вас избавим, у вас совершенно здоровый организм”. Но я возразила, что мне уже тридцать пять лет и за это время я успела хорошо себя изучить. И сейчас я чувствую, что мне просто необходима передышка. Поэтому я прошу его сделать промежутки между сеансами химиотерапии побольше. К счастью, его убедила моя решимость. С тех пор я больше не стесняюсь прямо говорить о том, что для меня по-настоящему важно!”

“У меня был похожий опыт в ходе облучения, — вспоминает Софи (адвокат, 55 лет). — Это было во время сеанса “разметки”. Врач выполнил тщательные расчеты для определения зоны, которую надо облучать, и собирался вытатуировать у меня на коже со ответствующие метки. К счастью, несколькими днями раньше подруга, тоже перенесшая рак груди, показала мне свои татуировки. Это выглядело ужасно: крупные уродливые черные точки. После обезобразившей меня частичной маммэктомии, после того, как у меня выпали все волосы, мне только этого не хватало для того, чтобы окончательно возненавидеть свое тело. И я без малейших колебаний попросила врача действовать поаккуратнее. Он постарался и сделал совсем крохотные, незаметные точки. Я была в восторге. В то время я не знала, что можно было вообще попросить заменить татуировку специальным фломастером, следы от которого со временем стираются. Это позволяет после выздоровления избежать напоминания о “радостях” больничной жизни. “Да уж, вы-то, по крайней мере, точно знаете, чего хотите”, — сказал врач, провожая меня к выходу. Через несколько дней ему пришлось пожалеть о своих словах, когда я спросила, почему мне приходится полуголой идти от кабинки для раздевания до аппарата лучевой терапии. Это меня унижало и уязвляло до глубины души. Не говоря уж о том, что было просто холодно. “Это экономит нам время”, — ответил он. На следующий день я явилась на сеанс облучения, неся с собой десяток белых махровых халатов — для себя и для всех женщин, которые не смели сказать, как это трудно — быть больной и не чувствовать к себе уважения!”

Помимо тех трудностей, о которых рассказывает Софи, облучение вызывает ряд неприятных эффектов, для преодоления которых тоже существуют свои хитрости. “Пока я сама не заболела раком, я никогда не тратила время на то, чтобы объяснить своим пациенткам, как можно ослабить последствия облучения, — признается Клер, врач-радиотерапевт. — Я считала, что это сделают медсестры. Теперь я обязательно обращаю их внимание на разные мелочи: например, рекомендую носить бюстгальтер из хлопка, а не из синтетики, во избежание раздражения кожи, которая и так повреждена лучами. Я объясняю им, что надо избегать слишком горячих ванн, не тереть сильно кожу мочалкой, носить просторную одежду, исключить косметические средства, а после каждого сеанса смазывать облучаемую зону специальным кремом для уменьшения воспалительных реакций. Эти мелочи меняют жизнь пациенток. А все, что может уменьшить их страдания, стоит затраченного времени”.

Многие пациентки с настороженностью идут на облучение. Надо сказать, что у этого метода лечения репутация довольно пугающая. К счастью, применяемая аппаратура и методики за последние годы значительно продвинулись: дозы облучения рассчитываются с большой точностью, облучение прицельно направляется на определенные зоны. “Я уже перенесла к тому времени операцию и химиотерапию, — вспоминает Нелли. — И мне совершенно не хотелось укладываться на стол под облучение. Я была ослаблена физически, а главное, морально. Друзья могли сколько угодно твердить, что я уже на финишной прямой к выздоровлению, но мне не удавалось настроить себя. А потом в очереди на облучение я познакомилась с одной пациенткой, которая, как и я, ждала сеанса. “Как же вы хотите, чтоб лечение вам помогло, — сказала она мне, — если сами же его отвергаете?” Она была права, но как выбраться из этого негативного состояния? Она мне предложила брать пример с нее: во время каждого сеанса она, лежа на столе, смотрела на “пушку”, нацеленную ей под грудь, и представляла себе, что это большое солнце, животворящие лучи которого разрушают раковые клетки, ускользнувшие от скальпеля хирурга. Когда я стала визуализировать лечение таким образом, это помогло мне принять его и обратиться к своим глубинным ресурсам для борьбы с унынием и слабостью. Я больше не “терпела” — напротив, я активно работала на свое выздоровление”.

”Рак, лечение, врачи, муж, дети, родители, друзья — и все на меня одну, — вспоминает Элизабет. — И это не считая моих собственных сомнений, фрустраций и страхов. Я была не права, думая, что непременно должна выплывать в одиночку. Когда я поняла свою ошибку, то записалась на прием к психотерапевту. И это стало для меня настоящей отдушиной. Каждый сеанс с психотерапевтом стал для меня возможностью перевести дух и собраться с силами. У меня было такое ощущение, что в его в кабинете я нашла для себя убежище, островок покоя посреди буйства стихий. Там я себя чувствовала в полной безопасности и могла, освободившись от тревог повседневной жизни, взглянуть на вещи с необходимой отстраненностью. Мое видение болезни, мои отношения с окружающими, мое восприятие лечения — все это претерпело огромные позитивные изменения”.