Татьяна Калугина - Пути восхождения

Юрий Николаевич Рерих. Нет, я не знала его лично. Не могу причислить себя к его ученикам, не участвовала в научных конференциях по случаю его юбилеев и не присутствовала на торжественном открытии памятника ему на Новодевичьем кладбище в Москве 17 августа 1965 года. Все эти события происходили, когда я еще только окончила десятилетку и поступила в институт.

Но вот спустя пятнадцать лет после ухода из жизни Юрия Николаевича Рериха мне попался на глаза сборник с его трудами. На первой странице обложки я обратила внимание на фотографию Юрия Николаевича. И тут произошло нечто неожиданное для меня — я вдруг почувствовала, что давно знакома с этим человеком. Он стоял на фоне картин, изображающих Гималаи, и весь его облик излучал светлый покой, сосредоточенность и мысль. Казалось, он знал нечто такое, чего еще не вмещал мой рассудок. Лицо его освещалось как бы изнутри, а глубокий взгляд таил ответы на многие неразрешенные вопросы.

С тех пор мне захотелось как можно больше узнать о Юрии Николаевиче. В чем видел он смысл своей жизни? Почему так тянулись к нему люди? И что давало им общение с ним?

В общих чертах я уже имела представление о большой культурной и научной деятельности всей семьи Рерихов, читала о знаменитой Трансгималайской экспедиции Рерихов в сердце Азии, была горячей поклонницей творчества Рерихов-художников — Николая Константиновича и Святослава Николаевича. Однако сведения об ученом-востоковеде Юрии Николаевиче Рерихе появлялись у нас лишь в специальной литературе и широкому кругу читателей были недоступны.

Это натолкнуло меня на мысль обратиться к биографу Рерихов, одному из авторов книги «Н. К. Рерих» из серии «Жизнь замечательных людей», которая вышла в Москве в 1973 году, — к Павлу Федоровичу Беликову. Я написала ему письмо в Таллин и сразу же получила ответ. Павел Федорович сообщил мне, что лично переписывался с Николаем Константиновичем, хорошо был знаком с Юрием Николаевичем и может ответить на мои вопросы.

Интервью, которое предлагается теперь вниманию читателей, сложилось не сразу, не в один присест. Со дня нашего первого знакомства с Павлом Федоровичем Беликовым прошло уже восемь лет, и потому вопросы, которые я ему здесь задаю, несут на себе отпечаток этих лет. Сам Павел Федорович, отвечая на поставленные вопросы, старался осветить их как можно полнее. Возможно, он предчувствовал, что это будет его последним словом памяти Юрия Николаевича — вскоре после выхода в свет первой публикации этого интервью в журнале «Огонек» Павел Федорович Беликов ушел из жизни после продолжительной болезни.

В этой публикации дается полный текст интервью П. Ф. Беликова, сделанного им незадолго до его кончины.

Юрий Николаевич Рерих ушел из жизни уже более двадцати лет тому назад, с его научными трудами и широкой научной и общественной деятельностью знаком теперь достаточно большой круг людей, но мы по-прежнему очень мало знаем о нем самом. Быть может, предлагаемые воспоминания помогут оживить некоторые черты этого замечательного человека, хотя мы, конечно, отдавали себе отчет в том, что это только первая попытка воссоздать светлый облик нашего соотечественника, выдающегося ученого-востоковеда Юрия Николаевича Рериха.

— Расскажите, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Юрием Николаевичем Рерихом?

— Впервые я встретился с ним только по приезде его в Москву, в 1957 году. Но по переписке, заочно, знал его много раньше. Еще в 1938 году Николай Константинович Рерих написал мне, что они разыскивают книгу Поппе «Грамматика монгольского языка», изданную в том же году в Ленинграде. Сам я работал тогда в «Международной книге» в Таллине, в представительстве советской книги; я достал требуемую книгу и предложил свои услуги по ознакомлению с советской научной литературой, поскольку заказывал ее для Эстонии и следил за всеми каталогами вплоть до «Книжной летописи». Вскоре пришло письмо от Юрия Николаевича с благодарностью за предлагаемую помощь в получении нужных изданий из первых рук — в то время Индия была еще английской колонией и прямых контактов с Советским Союзом не имела. К письму Юрия Николаевича был приложен список разыскиваемых им книг.

— Получается так, что вы познакомились «заочно» с Юрием Николаевичем благодаря Николаю Константиновичу Рериху. Ну а как же началась ваша переписка с самим Рерихом? Ведь, насколько мне известно, он посетил последний раз Европу в 1934 году, да и то лишь проездом останавливался во Франции. Какой повод был у вас, чтобы обратиться к нему?

— Честно говоря, никакого. Какой достаточно «весомый» повод может быть у 25-летнего молодого человека, чтобы обратиться с письмом к всемирно известному художнику, ученому и общественному деятелю? Я действительно очень любил искусство Рериха, высоко ценил его научную, культурную и общественную деятельность, иногда выступал с докладами о нем и хорошо знал, что таких, как я, тысячи в нашем огромном мире. Поэтому при всем своем большом желании я и не помышлял сам написать к нему.

— И все-таки?..

— Все-таки произошло нечто такое, что можно назвать одним из «чудес Востока». В один прекрасный день я обнаружил в своем почтовом ящике письмо из Индии от… Николая Константиновича Рериха. Можно было, конечно, поверить в «чудо», однако все «чудеса», связанные с Рерихом, имеют, как правило, вполне реальную почву. Позднее из переписки с ним я догадался, что обо мне Николаю Константиновичу сообщил один литератор, проживавший в Таллине. У самого этого литератора отношения с Рерихом складывались неважно, и, казалось бы, не могло быть ничего хуже, нежели его рекомендация. Однако Николай Константинович почему-то счел нужным послать мне письмо. Это письмо Рериха очень вдохновило меня и послужило толчком для того, чтобы начать собирать материалы о его жизни, творчестве, деятельности. Так постепенно, с годами у меня сложился большой архив, которым сейчас широко пользуются наши искусствоведы. Этот архив позволит мне написать биографию Н. К. Рериха и принимать активное участие во всем, что связано с творческой деятельностью всех членов его семьи. Однако мы отклонились от нашей основной темы — беседы о Юрии Николаевиче.

— Да, так всегда получается — о ком бы из Рерихов ни зашла речь, невольно переключаешься на остальных членов семьи; но мне думается, в этом есть своя закономерность — уж очень тесно связаны они в своей культурной деятельности и очень близки друг к другу духовно.