Н. Денисов - Огненный крест

Сильней в стремёнах стыли ноги
И мёрзла с поводом рука.
Всю ночь шли рысью без дороги, –
С душой травимого волка.
Искрился лёд отсветом блеска
Коротких вспышек батарей.
И от Днепра до Геническа
Стояло зарево огней.
Кто завтра жребий смертный вынет,
Чей будет труп в снегу лежать?
Молись, молись о дальнем сыне
Перед святой иконой, мать!
Нас было мало, слишком мало.
От вражьих толп темнела даль;
Но твёрдым блеском засверкала
Из ножен вынутая сталь.
Последних пламенных порывов
Была исполнена душа.
В железном грохоте разрывов
Вскипали воды Сиваша...
И ждали все, внимая знаку,
И подан был последний знак...
Полк шел в последнюю атаку.
Венчая путь своих атак.
Забыть ли как в снегу изрытом
В последний раз рубил казак,
Как под размашистым копытом
Звенел промёрзлый солончак.
И как минутная победа
Швырнула нас через окоп,
И храп коней, и крик соседа,
И кровью залитый сугроб.
Но нас не помнила Европа.
И кто в нас верил, кто нас знал,
Когда над валом Перекопа
Орды вставал девятый вал?
О милом крае, о родимом,
Звенела песня казака.
И гнал, и рвал над белым Крымом
Морозный ветер облака.
Спеши, мой конь, долиной Качи,
Свершай последний переход.
Нет, не один из нас заплачет,
Грузясь на ждущий пароход,
Когда с прощальным поцелуем
Освободим ремни подпруг,
И злым предчувствием волнуем,

* * *
Мы шли в сухой и пыльной мгле
По раскаленной крымской глине.
Бахчисарай, как хан в седле,
Дремал в глубокой котловине.
Заржет печально верный друг.
И в этот день в Чуфур-Кале,
Собрав бессмертники сухие,
Я выцарапал на скале:
Двадцатый год – прощай, Россия!

Не выдаст моя кобылица,
Не лопнут подпруги седла.
Дымится в Задонье, клубится
Седая февральская мгла.

Встаёт за могилой могила,
Темнеет калмыцкая твердь,
И где то правее Корнилов,
В метелях идущий на смерть.

Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою,
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою.

Тоску погребального звона,
Тревогу в морозных ночах,
И блеск тускловатый погона
На хрупких, на детских плечах.

Мы отдали всё, что имели,
Тебе, восемнадцатый год,
Твоей азиатской метели,
Степной за Россию поход...

Где ты, девочка?..
На чулочках стрелочки,
Ледяные каблуки,
Лёгкое пожатие руки...
В суете вокзальной –
Стыдно целоваться,
В тесноте вокзальной –
Трудно расставаться...
Крестик на груди,
Синие погоны.
На втором пути –
Красные вагоны,
А за вагонами
Всё беспогонное
И – белая метель...
Где ты, девочка, теперь?..

Эти дни не могут повторяться,
Юность не вернется никогда.
И туманнее и реже снятся
Нам чудесные, жестокие года.
С каждым годом меньше очевидцев
Этих страшных легендарных дней.
Наше сердце приучилось биться
И спокойнее, и глуше, и ровней.
Что теперь мы можем и что смеем?
Полюбив спокойную страну,
Незаметно медленно стареем
В заграничном ласковом плену.
И растёт, и ждёт ли наша смена,
Чтобы вновь в февральскую пургу
Дети шли в сугробах по колено
Умирать на розовом снегу.
И над одинокими на свете,
С песнями идущими на смерть,
Веял тот же сумасшедший ветер
И темнела сумрачная твердь.
В незабываемом волненьи,
Я посетил тогда дворец
В его печальном запустеньи.
И увидал я ветхий зал, –
Мерцала тускло позолота, –
С трудом стихи я вспоминал,
В пустом дворце искал кого-то;
Нетерпеливо вестовой
Водил коней вокруг гарема, –
Когда и где мне голос твой
Опять почудился, Зарема?
Прощай, фонтан холодных слёз,
Мне сердце жгла слеза иная –
И роз тебе я не принес,
Тебя навеки покидая.