Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию

По прибытии в Ташкент полковник Бейли понял, что советские власти прекрасно осведомлены о цели его приезда. Ему был задан вопрос: «Как объяснить, что дружественная миссия прибывает из Кашгара в то время, как со стороны Персии и Ашхабада продвигаются британские войска и захватывают советские территории?» Действительно, трудно было согласовать эти две линии поведения. Макартни, предшественник Этертона в Кашгаре, прибегал к обычному объяснению — мол, присутствие англичан «диктуется стратегическими причинами, возникающими из-за войны с Германией».

Естественно, это не могло удовлетворить советских руководителей [63] Ether ton Р. Т. In the Heart of Asia. London, 1925, p. 5, 7, 10, 96, 97. .

В период мятежей белоказаков в Западном Туркестане Бейли более года скрывался и поддерживал связь с агентами белых, действовавшими против большевиков. Он описал это позже в своей книге [64] Bailey F. M. Mission to Tashkent. London, 1946. .

Полковник Этертон вскоре после прибытия в Кашгар установил «сердечные отношения» с бывшим царским генеральным консулом Успенским, отказавшимся сотрудничать с Советским правительством. Успенскому он «многим обязан своими успехами в борьбе против коварной болезни большевизма». В чем же состояла эта борьба? Об этом он дает общее представление в своей книге, когда описывает трудности, которые испытывали советские власти в Ташкенте, «столкнувшись лицом к лицу с англичанами в северо-восточной Персии и сильным сопротивлением со стороны мятежных банд в Семиречье и Фергане, с которыми я поддерживал связь». Чтобы установить, что это была за «связь», стоит вспомнить, что английские фунты стерлингов и оружие поставлялись антисоветским силам во всех пограничных районах. Об этом свидетельствуют и архивные материалы того времени. Когда Этертон, расследуя действия индийцев, занимавшихся контрабандной переправкой оружия через Кашгар в Афганистан, обнаружил нарушителя, то «задержанный индиец заявил, что оружие предназначалось только для продажи ферганским мятежникам, воевавшим против большевиков». Этертон ограничился тем, что отправил нарушителя назад в Индию, вместо того чтобы арестовать его [65] Etherton P. T. Op. cit., p. 110, 151, 215, 270–272. .

Интервенция только на первый взгляд являлась результатом «чистой случайности». На самом деле она была организована по прямой инициативе союзников, которые действовали в полном соответствии с генеральным планом от 21 декабря. Серьезную угрозу для Советской республики представлял мятеж, или бунт, или восстание (можно назвать это как угодно) чехословацкого корпуса в мае 1918 года, состоявшего из военнопленных чехов и словаков, сражавшихся в рядах австро-венгерской армии. Он насчитывал более 60 тысяч человек, хорошо вооруженных и дисциплинированных. Составы с военнопленными растянулись вдоль главных железнодорожных путей из Южной России до Омска. В основных подразделениях на командных постах находились русские царские офицеры, назначенные еще до Октябрьской революции. Эти офицеры «все до одного были антикоммунистами. Некоторые из них поддерживали связь с подпольными русскими организациями» — попросту говоря, с контрреволюционерами [66] Kennan G. F. Op. cit., p. 143. . Союзники с самого начала весьма заинтересовались чехословацким корпусом, хотя непосредственные контакты с ним наладить было сложнее, чем с белогвардейскими формированиями в пограничных районах бывшей Российской империи. Потребовалось время. Однако реакционное руководство чехословацкого корпуса быстро шло на сближение с союзниками.

Мятеж начался внезапно. На встрече военных представителей союзников в Яссах в конце ноября 1917 года Вацлаву Черженскому, представителю чехословацкого легиона в Румынии, был задан вопрос, в состоянии ли корпус выступить против большевиков и оккупировать Украину. Он ответил, что это возможно при условии, если союзники помогут и предоставят достаточное количество оружия. Позже президент Масарик, в сущности, подтвердил это. Он говорил, что на чехов было оказано давление, и они, вместо того чтобы ехать во Францию, поступили в России в распоряжение союзников. «Лондон предпочел видеть нас в Европейской России и в Сибири». Но и сам Масарик присоединил бы чехословацкий корпус «к любой достаточно сильной армии, чтобы вступить в борьбу с большевиками и немцами во имя демократии». Но только интервенция японцев, по его мнению, позволила бы это осуществить. Во всяком случае, писал он, «нереально оккупировать и удерживать огромную территорию Европейской России силами в 50 тыс. человек. Двигаясь в направлении Москвы, нам пришлось бы оккупировать Киев и большое число городов и сел и при этом оставлять повсюду гарнизоны, что превышало наши возможности» [67] The Making of a State. London, 1927, p. 182–184. . Почему он упоминает Киев, станет ясно позже.

По свидетельству бывшего легионера Курфюрста, передавшего 28 января 1927 года свои воспоминания в канцелярию президента Масарика, чешские руководители в ноябре 1917 года разрешили с согласия Масарика легионерам второго полка, расквартированного в Киеве, дезертировать на Дон, чтобы поступить на службу в контрреволюционные казачьи войска генерала Корнилова, формировавшиеся в то время. Чехам было разрешено образовать свою часть под командованием военного инженера Крала и включать в нее отдельных чехов-нелегионеров, прибывающих из различных районов России [68] Архивы военной канцелярии президента (Прага), Т4, УК, 1927. .

Тем временем военные власти союзников не оставили идею, изложенную представителю легиона в Яссах 7 декабря 1917 года — еще до меморандума Бальфура. Французский министр иностранных дел написал Эдуарду Бенешу, коллеге Масарика в руководстве Чехословацкого Национального совета, созданного в эмиграции. Он пригласил его и еще третьего члена Совета, Штефаника, войти в состав Комиссии для решения русского вопроса во французском министерстве иностранных дел под начальством генерала Жанена, бывшего представителя при русском верховном командовании в период царского режима. В задачи этой комиссии входила «разработка программы действий, а также изучение вопросов об использовании некоторых иностранных организаций в России» [69] Архивы Института военной истории (Прага), VHA, фонд Československá národní rada v Paříži (CSNR/1917, sigh. 6/4/10). . Нарочито расплывчатый язык письма вряд ли требует расшифровки, учитывая, что французы уже оказывали материальную помощь в формировании казачьей антисоветской армии в Новочеркасске на Дону, во главе которой стояли генералы Каледин и Корнилов.

Позиция Англии на совещании в Яссах свидетельствовала о том, что британские власти были далеко не безразличны ко всем этим событиям. Майор Дж. К. JI. Фицвильямс — офицер, направленный британским военным атташе в Яссах в Новочеркасск для встречи с Калединым, — докладывал своему начальству 12 декабря, что считает «чешскую организацию наилучшей, наиболее подходящей для формирования сильного правительства (в России)». Она имеет две хорошо оснащенные и высокодисциплинированные дивизии, «какими не располагает никакая другая организация». Если союзники готовы на денежный риск, то, по его мнению, в течение шести месяцев «можно было бы собрать и вооружить армию в полмиллиона человек». Результаты были бы «неоценимыми» [70] F.O. 371, vol. 3314, р. 275–276. . 16 декабря 1917 года французское правительство признало чешский легион в России самостоятельной частью чехословацкой армии, находящейся под непосредственным руководством французского верховного командования. Подразумевалось, что он будет эвакуирован во Францию через Дальний Восток. Однако эта эвакуация надолго задержалась.