Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию

Вся беда Янга состояла в том, что он не знал о решениях кабинета от 21 декабря и, следовательно, не понимал того, что действия Британии в отношении Архангельска составляли лишь часть комплексного плана, о Котором компетентные британские власти, политические и дипломатические, а также в не меньшей степени военные, были осведомлены и который поддерживали. Поэтому обвинения в том, что методы, применяемые в Архангельске в отношении Советской России, «не отвечали английским традициям справедливых и честных действий», были неуместны в послании Янга в одно из главных ведомств, с самого начала ратовавшего за такие методы.

Реакцию ответственных чиновников министерства на послание Янга можно было предвидеть. Из архивных документов видно, что они, однако, опасались общественности Англии, проявляющей все большее беспокойство политикой Англии в России.

«Единственное оправдание, которое он выдвигает, состоит в том, будто ему было сказано, что от него не требуют никакого отчета. Если нам придется отказаться от услуг г-на Янга, то я лично огорчился бы, поскольку он очень способный человек» (Е. Ф. Гай, начальник консульского отдела, 8 марта). «Дискутировать с ним бесполезно… Меня смущает только одно: что будет, если его уволить? Он может представить события в Архангельске в пробольшевистском освещении, и было бы весьма невыгодно иметь его не у дел. Он начнет выступать против антибольшевистской пропаганды, которую мы ведем. Ему можно было бы „зажать рот“, оставив его на работе при том условии, что он более не поведет себя дурно» (Дж. Д. Грегори, 3 апреля). Сэр Джордж Клерк отметил, что Янг посетил его. Клерк утверждал, что он настойчиво просил Янга представить доклад тогда, «когда он почувствует себя хорошо. Я знал, что его мнение отличается от мнения наших военных властей». Тем не менее имело место «грубое и преднамеренное нарушение долга», и руководство проявит снисходительность, если «разрешит ему подать в отставку». Сэр Рональд Грэм в записи от 4 апреля подчеркивает тот факт, что Янг, «несомненно, пишет грамотно», хотя его доводы не относятся к делу. Однако на Грэма «произвели большое впечатление его способности быстро ориентироваться в любой ситуации».. Сэр Рональд предложил объявить ему выговор. В тот же день лорд Керзон сказал: «Беда в том, что, в сущности, он оказался прав». В отношении выпада Янга против генерала Пуля Керзон пишет: «Кажется, всеми признано, что этот офицер создал там достойную сожаления неразбериху». Он согласился, чтобы Грэм выслушал Янга и принял от него извинения [151] F.O. 369, vol. 1213, документ 36519. .

Ни в одном из комментариев этих официальных лиц не содержалось и намека на признание ошибок в политике британского правительства по отношению к России, что, в сущности, составляло основное содержание объяснительного письма Янга.

5 апреля 1918 года Янг получил приглашение явиться к сэру Рональду Грэму. Встреча состоялась 8 апреля. В своем неопубликованном отчете Янг писал: «Сэр Рональд Грэм был настроен дружелюбно, но, казалось, чувствовал себя неловко. Упомянув в исключительно лестных выражениях о моей службе в Архангельске и моей предшествующей работе, он дал понять, что я могу сохранить свою должность, если формально выражу свои сожаления по поводу проступка, состоявшего в том, что я высказал свое мнение публично без согласия министра. Он не коснулся обстоятельств, которые вынудили меня так поступить, и рассматривал вопрос исключительно как вопрос дисциплины». Поразмыслив и приняв во внимание, что было сделано предложение о созыве конференции на Принцевых островах, Янг 10 апреля направил извинительное письмо по поводу «серьезного нарушения служебной дисциплины». Прошло около трех недель, прежде чем 30 апреля 1919 года он получил уведомление от лорда Керзона. «Тон его весьма отличался от дружелюбного тона, в котором беседовал со мной заместитель министра». Керзон пригрозил отстранить Янга «от службы Его Величеству» в случае повторения такого грубого проступка. Несколько дней спустя министерство торгового флота выплатило Янгу причитавшиеся 200 фунтов стерлингов.

Однако вскоре снова возник конфликт между Янгом и министерством иностранных дел. Янг должен был направиться вице-консулом в Новороссийск, «где его услуги срочно требовались», а 9 мая министерство иностранных дел сообщило Янгу, что до отъезда он должен немного поработать в русско-скандинавском секторе отдела внешней торговли, «чтобы ознакомиться с последними событиями в районах Черного моря». Всем было известно, что именно в этих районах союзники оказывали всестороннюю поддержку генералу Деникину после того, как он и другие белогвардейские лидеры отвергли приглашение на Принцевы острова. Следовательно, новое назначение означало — и министерство иностранных дел понимало это не хуже самого Янга — «участие в движении», которое он считал «не только безнадежным, но и аморальным делом». Позже Янг писал, что, если учесть опыт его работы в Архангельске, это было «движение», в котором он «не мог участвовать, не запятнав своей чести». Быть может, именно по этой причине ему и была предложена эта должность.

Янг решил отклонить предложение министерства иностранных, дел. Он испытывал сильное переутомление. 15 мая Янг попросил предоставить ему отпуск без сохранения содержания на шесть месяцев, «для того чтобы отвлечься и отдохнуть от официальных обязанностей всякого рода». Этот жест, в сущности, был донкихотским, ибо по уставу министерства иностранных дел ему полагалась половинная оплата. Лорд Керзон был не настолько благороден, чтобы напомнить Янгу соответствующий пункт устава. Мелочное злопамятство, которым он славился по отношению к сотрудникам рангом ниже его, возобладало над остальными чувствами лорда. В письме, посланном 10 июня, — потребовалось почти четыре недели, чтобы его состряпать, — Янгу от имени Керзона сообщалось не только о предоставлении шестимесячного отпуска без сохранения содержания, но и о том, что «этот период не будет ему зачтен при исчислении будущей пенсии». С этого момента Янг потерял не только источник доходов, но и право на получение пенсии. В сущности, он был британским гражданином, свободным от обязательств перед каким-либо официальным институтом, и менее всего перед министерством иностранных дел. Но он всячески избегал любой общественной деятельности.

Однако в течение лета планы союзников о соединении их вооруженных сил на севере России с армией Колчака, наступавшей с востока, потерпели полный провал. Мало того, что продвижение их сил, как уже говорилось выше, было остановлено сравнительно недалеко от Архангельска, среди русских воинских частей, созданных под эгидой союзников, произошло несколько бунтов, в ходе которых были убиты британские офицеры. В американских частях также наблюдались несомненные признаки недовольства. К тому же Красная Армия нанесла Колчаку тяжелое поражение, и части его войск повсюду отступали. Более того, выяснилось, что несколько новых батальонов, направленных в мае из Англии в Архангельск якобы для помощи при эвакуаций английских частей, в действительности предназначались для пополнения сил союзников. Вместо подготовки к эвакуации предполагалось продолжать кампанию на протяжении зимы 1919/20 года. Поэтому движение «Руки прочь от России!» в Англии стало расширяться, особенно после того, как конференция лейбористской партии в конце июня приняла резолюцию, которая призывала объединить усилия с Британским конгрессом тред-юнионов и положить конец интервенции, «используя все возможности» [152] W.P. and Z. Coates. A History of Anglo-Soviet Relations. London, 1943, p. 141–145. .