Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию

В этой ситуации, полагая, что он находится на положении частного гражданина, Дуглас Янг 6 августа 1919 года написал письмо премьер-министру Ллойд Джорджу. Он сослался на все свои телеграммы министерству иностранных дел в июне и июле 1918 года, когда он «защищал интересы Британии в качестве консула Его Величества в Архангельске и ощущал в полной мере ответственность за свои действия». Янг напомнил, все случилось так, как он и предупреждал. Далее он писал: «Положение войск союзников в Архангельске, по-видимому, вызывает большое беспокойство правительства Его Величества. Я убежден в том, что Советское правительство не имеет намерения наносить союзническим войскам какой-то военный разгром; мирная эвакуация означала бы моральную победу Советской России, которая бы полностью ее удовлетворила. Решение о такой эвакуации, по крайней мере на словах, было принято правительством Его Величества, и, следовательно, нет препятствий для его осуществления. Однако отправка новых войск в Россию и безуспешная попытка, о которой сообщается в сегодняшних газетах, оккупировать Онегу являются не чем иным, как проявлением нашей агрессии, что влечет за собой ужасающее кровопролитие и разрушения. Эта агрессия может рассматриваться как провокация и приведет только к тому, что большевистское руководство потеряет всякое терпение и начнет действовать вопреки собственным и нашим интересам».

Вот уже более года, продолжал Янг, «мой голос звучит подобно гласу, вопиющему в пустыне. Министерство пренебрегает мной и считает довольно опасным безумцем, а коллеги по дипломатической службе относятся ко мне как к „славному парню с причудами“».

Но даже в теперешнем своем положении Янг готов предложить свои услуги для обеспечения бескровной эвакуации. Он считает ее пока что возможной. Рискуя жизнью, он может попытаться попасть через Архангельск в Вологду или даже Москву. Янг готов пойти на этот риск «не ради правительства, чья слепота и безрассудство в основном способствовали возникновению теперешней ситуации, а во имя интересов моей родины, чувства гуманизма и всеобщего мира». Британские генералы и адмиралы до сих пор явно терпели неудачу в России, но не потому, что они плохо знают свое дело, а потому, что «они совершенно не разбираются в психологии другого народа». Янг приложил копию своего письма министерству иностранных дел от 4 марта.

Следует отметить, что еще раньше, чем Янг отправил письмо в министерство, У. X. Бакклер, атташе американского посольства в Лондоне, посетил Литвинова в Стокгольме и сообщил, что. по словам советского представителя, «большевики без сомнения в любое время согласятся на перемирие на Архангельском фронте» [153] W.P. and Z. Coates. Op. cit., p. 162–163. .

Тон заключительной части письма Янга вряд ли можно считать вежливым в тогдашней ситуации. Однако выражения Янга были гораздо мягче по сравнению с выражениями, обычно употреблявшимися противниками интервенции.

По всей вероятности, судьбу письма Янга решило то, что в те месяцы казалось крупнейшим за все время событием в гражданской войне, — победа белых армий на юге России и на Украине в июне, июле и августе; Столкновения в районе Архангельска были всего лишь каплей в море по сравнению с перспективами, которые, казалось, эти победы открывали.

Так или иначе, Ллойд Джордж послал Янгу формальное уведомление о получении письма и переправил его без каких-либо пометок лорду Керзону. В министерстве иностранных дел на голову Янга посыпались новые порицания.

«Отправка г-на Янга в Архангельск не принесет ничего хорошего», — писал 1 сентября 1919 года генерал-майор Твейтс, начальник военной разведки, которому, вероятно, был передан на заключение вопрос о новом назначении Янга. «Не положено консулу обращаться непосредственно к премьер-министру по общим вопросам политики и по поводу его назначения, минуя министра иностранных дел. За такой поступок консулу, как правило, полагается строгий и заслуженный выговор. Однако вся предшествующая деятельность г-на Янга показала, что а) он является ценным государственным чиновником и б) что он человек, которого выговорами или увещеваниями невозможно заставить соблюдать правила поведения и подчиняться дисциплине. Поскольку его способности общепризнаны, то министерству следует пока закрыть глаза на его причуды и терпеть его до тех пор, пока не представится возможность избавиться от него» (г-н О’Малей). Он советовал не посылать ответа. Г-н Дж. С. Тилли писал: «Не думаю, что нам следует увольнять его за то, что он писал премьер-министру и предложил свои услуги, хотя тон его письма исключительно наглый».

Другие деятели в министерстве были более решительны. Дж. Д. Грегори 8 сентября записал: «Г-н Янг неисправим. У него нет никакого представления о правилах приличия. Конечно, обратиться к премьер-министру не так предосудительно, как выступить в прессе за спиной своего министерства. Но и этот его поступок показывает, что он не подчиняется дисциплине…» «Снисходительность, — написал он в заключение, — оказала бы деморализующее воздействие» [154] F.O. 369, vol. 1213, письмо Янга от 6 августа 1919 года и пометки на нем 1–9 сентября 1919 года. .

Очевидно, государственные чиновники были обеспокоены тем, как бы Янг не выдвинул неоспоримый довод о том, что гражданское лицо имеет право обратиться к главе правительства по вопросу национального значения. Более того, он внес предложение, которое явно могло навлечь на него самого большую опасность, и при этом не ставил вопроса о каком-либо «назначении» или вознаграждении. Но они знали также, что вопрос о дисциплине — несмотря на то что дисциплина была, по существу, не нарушена, поскольку Янг находился в то время вне службы, — представлял собой весьма удобное основание для лорда Керзона, чтобы разделаться с человеком, который, в сущности, ставил под сомнение необходимость войны против большевиков, политику, которую Керзон активно проводил в жизнь.

Так оно и получилось. Комментарий Керзона был таков: «С меня хватит г-на Янга. Я не намерен возвращать его на службу». Уместно напомнить, что к этому времени армия Деникина достигла Орла и находилась всего в каких-то 200 милях от Москвы. По мнению британского правительства, падения советской столицы следовало ожидать через несколько дней. Поэтому 9 октября лорд Керзон распорядился направить Янгу письмо и напомнить, что он уже имел объяснения в связи с его публикациями в прессе. В этом письме было сказано, что Янг теперь повинен не только в новом нарушении дисциплины, выразившемся в том, что, будучи сотрудником министерства иностранных дел, он, обойдя министра, позволил себе обратиться непосредственно к премьер-министру, но и в том, что в своем письме г-ну Ллойд Джорджу допустил дальнейшую критику политики правительства Его Величества и позволил себе более резкие высказывания. «Если бы вы являлись частным лицом, то были бы вольны высказывать в прессе или где угодно свои взгляды, но ваше положение иное, и, поскольку вы занимаете должность на государственной службе, на вас распространяются те же правила дисциплины, что и на других государственных служащих. Из того, что произошло, министру иностранных дел ясно, что, пока вы придерживаетесь своих взглядов, вам будет трудно в будущем, как это было и в прошлом, следовать общим правилам, поэтому ваше дальнейшее пребывание на консульской службе невозможно и можно считать, что оно окончилось».