Михаил Делягин - Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального

Либералы готовят антигосударственные по сути рекомендации на бюджетные деньги и в государственном вузе, не обращая внимания на формальную суть либеральной идеологии, считающей государство злом и требующей минимизации его влияния. Они прагматичны: государство для них — просто инструмент, который они захватили и используют в своих целях, насколько можно судить, — ради разрушения общества в интересах глобального бизнеса.

Весной 1997 года на ключевые посты в правительство пришла «команда молодых реформаторов», возглавляемая Чубайсом и включавшая Немцова, Коха, Ясина и ряд других либералов. Поднятая ими волна реформ (предусматривавших, например, расчленение и передачу олигархам «Газпрома») встряхнула и сферу образования, за счет массового подвижничества интеллигенции в целом все еще сохранявшую, несмотря на кромешное безденежье, советское качество. Для либеральных функционеров появилась возможность быстро сделать карьеру, — и они схватились за нее.

Летом 1997 года в Минобразования вспыхнула борьба между сторонниками сохранения советских принципов образования, доказавших свое превосходство над западными (хотя произносить такое вслух в те годы было невозможно) во главе с Министром Кинелевым и радикальными реформаторами, которых возглавили его заместители Асмолов и Тихонов. Давно знавший Кузьминова Асмолов вовлек его в свою аналитическую группу и стал звать Ярославом Мудрым: тот стал первым экономистом постсоветского времени, занявшимся экономикой образования.

Поскольку внешние займы на финансирование «технической помощи» реформам, то есть на их разработку, лились рекой, в октябре 1997 года правительство России подписало с Мировым банком соглашение о займе на финансирование «Инновационного проекта образования» в размере 68 млн, долл… После этого реформирование образования

[5241 стало, по сути, навязываться Мировым банком: «кто платит ужин, тот и танцует девушку».

Основными принципами развития образования стало ослабление государственного влияния (вплоть до наличия разных учебников по истории, обеспечивающего раздробление и разъединение народа), превращение образования из инструмента созидания общества в коммерческую структуру, занятую лишь извлечением из обучаемых и их родителей денег, а в перспективе — приватизация среднего и высшего образования. Целью было ослабление потенциального конкурента, которым воспринималась Россия, надежное недопущение ее укрепления и самостоятельного развития.

Но, как и в других сферах, характер реформы образования определялась Мировым банком лишь в целом, на принципиальном уровне. Конкретные меры, обеспечивающие скорейшее достижение поставленных им задач, разрабатывали российские реформаторы: они предлагались Мировому банку, становились его позицией и затем уже в этом качестве навязывались госаппарату и обществу часто теми же самыми либеральными чиновниками.

Кузьминов стал главным разработчиком реформы образования образца 1997 года. Он придумал сам термин «организационно–экономическая реформа», разработал идеи оптимизации стипендий (из пяти человек стипендию получает лишь один, но большую), подушевого финансирования школы (обрекающей на уничтожение сельские школы и, соответственно, небольшие деревни), «прозрачных» трансфертов, замены экзаменов на ЕГЭ, ликвидации профессионально–технических училищ, — насколько можно судить, как конкурирующих за молодежь и связанные с нею деньгис вузами (из–за чего Россия сейчас захлебывается от нехватки рабочих)… Корпоративный интерес ректора ВШЭ заключался, насколько можно судить, в официальном получении вузами денег, который родители абитуриентов по всей стране платили репетиторам (обычно преподавателям вузов) за подготовку к вступительным экзаменам в эти же самые вузы. Оценив эту сумму в 1 млрд. долл., Кузьминов логично предположи возможность передачи ее непосредственно вузам, — и занялся созданием организационной схемы, которая позволила бы это сделать. Разумеется, официально смыслом реформы была названа борьба с коррупцией, а не обогащение вузов за счет их же преподавателей, занимающихся репетиторством.

Работа в группе Асмолова дала Кузьминову возможность получить общероссийскую известность, выйдя за рамки узкого кружка реформаторов, — но злую шутку с ним сыграл алфавит: в списке разработчиков концепции он оказался предпоследним, и на него просто не обратили внимания.

При этом реформа была отвергнута обществом, — а либеральный клан, борясь за власть, сконцентрировал свои силы на более важных для него направлениях. В результате сопротивление Госдумы стало решающим, — и Кузьминов благополучно отступил, выжидая, кто победит. На пресс–конференции в ВШЭ он старательно уверял недоверчивых журналистов, что конфликтов в руководстве Минобразования нет, Кинелев и Асмо- лов — друзья, а официальную и альтернативную реформы легко можно совместить.

Вместе с представителем Кинелева Шадриковым Кузьминов переработал концепцию Асмолова, — но тут Кинелева уволили, назначив либерального реформатора Тихонова, и Кузьминов немедленно подготовил для него ключевые документы по реформе.

Она вызвала протесты: по всей стране учителя и профессора выступали на митингах, Госдума и Союз ректоров отказывались одобрять реформу. Видя неизбежность политического поражения, Кузьминов ограничил свое сотрудничество с Тихоновым. Правда, некоторые его идеи начали реализовываться: так, правительство Кириенко начало аттестацию негосударственных вузов с закрытием наиболее слабых (так, была закрыта Международная академия с неимоверно пышным названием, включавшим право, бизнес и экономику, созданная на базе ПТУ по подготовке мотористов).

А затем грянул дефолт, к власти пришло правительство Е. М. Примакова, и либеральную реформу образования пришлось отложить в долгий ящик.

Однако Кузьминов был фаворитом всех сменявших друг друга Министров образования, включая близкого к коммунистам Филиппова, входившего в правительство Е. М. Примакова и работавшего до 2004 года.

Помимо личных дипломатических качеств, это было вызвано его прагматизмом и нацеленностью на развитие ВШЭ (недаром, глядя на все новые ее здания, возникавшие по всей Москве, москвичи искренне считали Кузьминова в первую очередь гениальным завхозом) при очевидном нежелании подсиживать Министров, что выгодно выделяло его на фоне некоторых других активных ректоров.

Кузьминов видел, что Министры приходят и уходят, а пост ректора ВШЭ значительно более надежен и позволяет управлять министрами из–за кулис, перекладывая на них последствия своих инициатив и, по сути, используя их в качестве фиговых листков, выбрасываемых по мере политического износа.