Михаил Делягин - Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального

Разумеется, подобная редакционная политика (да еще и осуществляемая «с огоньком», разнообразно и эффективно, на протяжении четверти века) неотвратимо приносит свои плоды.

В частности, характер воспитанной на изложенной выше редакционной политике аудитории таков, что в СМС-сообщениях и откликах, поступающих на эфир, помнится, постоянно присутствовали не только часто тошнотворный неадекват, но и прямые угрозы, часто весьма откровенные. Поэтому, в частности, вызвало недоумение бегство из России ведущей «Эха Москвы» Жанны Немцовой (через некоторое время после убийства ее отца, либерального политика, в 90‑е около месяца считавшегося «наследником» Ельцина) со ссылкой на поступившие ей угрозы. Ведь аудитория, воспитываемая «Эхом Москвы», такова, что они, насколько можно судить, являются постоянным и совершенно обыденным явлением.

Существенно и то, что, при максимальном охвате столичной аудитории «Эхом Москвы» (в 2014 году, по данным TNS Russia, ее доля составила 7,1 % при доле находившегося на втором месте «Русского радио» лишь в 4,8 %) по России в целом она находилась лишь на 11‑м месте с 3,3 % радиослушателей (на первом месте — «Европа Плюс» с 8 %). При этом в аудитории «Эха Москвы» преобладают мужчины старше 55 лет, из–за чего 70 % рекламы приходится на лекарства и разнообразные БАДы, с которыми просто не хочет соседствовать большинство рекламодателей. В результате доля «Эха Москвы» в столичном рынке радиорекламы, по оценкам, почти втрое ниже ее доле в числе радиослушателей и составляет лишь 2,4 %.

Как отмечают на самой радиостанции, «болото застоялось», — но на политическом влиянии Венедиктова это пока не сказывается.

Забавный слоган «Эха Москвы» на диво точно отражает мироощущение всего либерального клана, его нынешнюю фундаментальную потребность. В самом деле: очень трудно быть либералом, адекватно воспринимая окружающий мир или хотя бы просто обращая внимание на него. Ведь своим существованием, всей повседневной практикой он постоянно разоблачает либерализм, обнажает его лживую и античеловеческую сущность, демонстрирует принципиальную, категорическую несовместимость обслуживаемых им интересов глобальных монополий с повседневным нормальным человеческим существованием.

Чтобы оставаться либералом в условиях либерального блокирования социально–экономического развития России, либерального уничтожения здравоохранения и образования, либерального поощрения произвола монополий и этнической преступности надо очень плотно зажмурить глаза: без этого реальность неминуемо выдерет вас из хотя и придуманного, но такого милого, привычного уютного мирка, созданного еще позднесоветскими передачами «Би — Би-Си».

И, значит, надо твердо и решительно признать окружающий мир пустой «видимостью», а реальностью — лишь медиасферу, созданную «Эхом».

В результате «Эхо Москвы» — и олицетворяющий его Венедиктов (в последнее время, он правда, потеснился на троне, галантно пригласив на него быстро становящуюся товарной маркой Лесю Ряб- цеву) стали абсолютными монополистами даже не в качестве пристанища для либеральных журналистов или комплексного либерального медиа, а в качестве творцов мира, в котором живет современная либеральная тусовка России.

В качестве демиургов.

И этот монополизм, как и всякий иной, привел к развращению и быстрой деградации.

Прежде всего, через запрет на критику, — неформальный, но железобетонный.

Почти любая внутрилиберальная критика «Эха» и Венедиктова вызывает вал испуганных протестов: мол, вы играете на руку душителям свободы слова из Кремля, и как же мы будем без «Эха», кто же будет доводить наши интересы до общества в привлекательном и убедительном для него виде!

А с другой стороны, насколько можно судить, такую критику карает и сам Венедиктов, жестко ограничивая доступ критиканов к «свободе слова»: кто–то теряет эфир на время, кто–то навсегда, кто- то подвергается более жесткой, чем обычно, цензуре в блогосфере, кто–то выпадает и из нее.

Самоочевидный факт, — то, что либералы в российском обществе обладают наиболее тоталитарным мышлением, — подтверждается, например, и тем, что блогосфера «Эха Москвы» является единственной медиаплощадкой России, где до сих пор существует цензура.

Конечно, редакция гневно опровергает обвинения в этом, ссылаясь на стандартную премодерацию, однако многие блогеры указывают на конкретные случаи, когда их посты не допускались до публикации на их же собственных страницах. А когда модераторам «Эха Москвы» не удавалось отмолчаться, они невразумительно заявляли, что соответствующий пост противоречил «редакционной политике», но в чем конкретно заключалось это противоречие, они блогеру сообщить не могут.

Более того: либерал Игорь Яковенко прямо обвиняет «Эхо Москвы» (правда, в ее же блогосфере — такие обвинения со стороны «своих» либеральной цензурой допускаются): «С сайта «Эха» из–за цензуры был вынужден уйти Андрей Пионтковский, незадолго до убийства Бориса Немцова «Эхо» подвергало цензуре его блог».

Запрет на критику в сочетании с цензурой порождает убежденность в своей безнаказанности, а затем — трамвайное хамство. Констатировав, что «Не нравится — слушайте другое радио!», «Аптека за утлом!» и другие хамские формулы стали нормой общения Венедиктова (и далеко не только его) с радиослушателями (и не только с ними), Яковенко метко назвал стиль радиостанции проявлением «синдрома советской продавщицы» — хамства, стремления «толкнуть дефицит из–под прилавка» и вопиющего непрофессионализма.

Воинствующая безграмотность при безудержном апломбе как ведущих, так и либеральных экспертов стал фирменным стилем «Эха».

Помнится, зампредседателя «Мемориала», «профессиональный историк», кавалер «Ордена заслуг перед Республикой Польша» Никита Петров в передаче накануне 65-летия Победы с пеной у рта обвинял сталинский режим в аресте 1,5 млрд. чел. только «с июля 1937 по ноябрь 1938 года», причем на многократные уточнения потрясенной ведущей продолжал яростно настаивать на этом числе (правда, говоря почему–то «полторы тысячи миллионов», — возможно, он просто забыл, как будет «миллиард» по–английски и тем более по–русски) и требовал от смеющих сомневаться «читать те документы, которые были изданы хотя бы в Международном фонде демократии». Правда, потом ведущей все же удалось, сославшись на его собственную книжку, привести эксперта в чувство, и он поведал уже лишь о

1,5 млн. чел.

Другой «эксперт», уже по фондовому рынку, порадовал аудиторию сообщением о работе фондовой биржи в КНДР и на недоуменные расспросы ведущей снисходительно объяснил ей, что фондовые биржи есть везде, — и даже пообещал представить северокорейские котировки.