Литературная Газета - Литературная Газета 6561 ( № 30 2016)

Смерть поэта175 лет назад на дуэли погиб Михаил Лермонтов

Литература / Первая полоса

Пётр КОНЧАЛОВСКИЙ. Лермонтов на Кавказе, 1943–1946

Теги:Лермонтов , день памяти , литература , поэзия

Михаил Юрьевич Лермонтов был, очевидно, самым мистическим поэтом земли. Впрочем, он и пришёл к нам с Неба, но так и не сумел выполнить своё земное предназначение. Не дали. Мы все виновны в этом. И злодей Мартынов, и власти, презревшие сей Божий дар, и равнодушные друзья, и потомки, отвернув­шиеся от него.

27 июля 2016 года весь культурный мир вспоминает Михаила Лермонтова, убитого в Пятигорске.

Никакие самые подробные и объективные исследования той дуэли всё-таки не дадут представления о происшедшем.

Убит русский пророк, убит русский гений. Небо содрогнулось, Россия и по сей день отвечает за то, что дала уничтожить дарованное ей от Бога духовное откровение. Можно верить в мистику, можно не верить, но лермонтовское от­мщение продолжается и поныне.

Ещё Владислав Ходасевич заметил, что высшие силы не дали отметить 100-летие со дня рождения Лермонтова – в 1914 году началась Первая мировая война. Как рассказывал Ходасевич, одна женщина, почитательница таланта Лермонтова, сказала в 1912 году, за два года до 100-летнего юбилея поэта: «Вот попомните моё слово, даже юбилея его не справят как следует: что-нибудь помешает. При жизни мучили, смерть оскорбили, после смерти 70 лет память его приносили в жертву памяти Пушкина – и уж как-нибудь да случится, что юбилея Лермонтова не будет». Хорошо, что пророчество не сбылось!

Продолжение на стр. 11

Фигура истории

Книжный ряд / Первая полоса / Книга недели

Теги:Иван Серов , Записки из чемодана

Иван Серов. Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 75 лет после его смерти / Под ред., с коммент. и прим. Александра Хинштейна. – М.: Просвещение, 2016. – 704 с. – с ил., 25 000 экз.

Имя генерала Ивана Серова не очень на слуху, как, собственно, и положено чекисту и разведчику. Между тем это монументальная фигура нашей новейшей истории. Он был одним из руководителей НКВД – МВД СССР в 1941–1953 годах, потом стал первым председателем КГБ, позже возглавил ГРУ Генштаба. Генерал армии, Герой Советского Союза. Влияние его было огромным, и, конечно, он знал многих и о многом. Серов не дожил пару месяцев до 85-летия – скончался летом 1990 года. Видимо, поэтому и сохранились его дневники, которые, как потом выяснилось, он вёл с момента прихода на Лубянку в 1939 году. В 90-м властям уже было не до старых архивов. Их обнаружили в двух чемоданах, спрятанных в стенке гаража в тайнике. Шёл 2012 год. Долго таились.

Сейчас автор «Проекта Александра Хинштейна», сам журналист и депутат, даёт возможность всем нам ознакомиться с записками генерала. Героев в записках множество. Среди них фигуры, определявшие ход истории: Сталин, Берия, Тито, Маленков, Булганин, Хрущёв…

Хинштейн замечает: «Готовя рукопись к печати, мы не ставили целью обсуждать или обелять её автора. История не бывает светлой или тёмной. Она многоцветна» . Такой и предстаёт. Увлекательное чтение.

На стр. 6 «ЛГ» публикует выдержки из книги «Записки из чемодана» Ивана Серова .

Братья по глумлению

Колумнисты ЛГ / Очевидец

Макаров Анатолий

Теги:общество , мнение , самосознание

Однажды меня озарило: я вдруг сообразил, кого мне напоминают исходящие в ядовитой злобе оппозиционные публицисты, – террористов, устраивающих кровавые акции на улицах европейских городов.

Можно подойти с другой стороны: на кого похожи так называемые идейные убивцы, с бомбами, автоматами, ножами и топорами, а то и на грузовике врывающиеся в людные общественные места? На самых пламенных либеральных витий с вечной пеной на губах, с трясущимися от ярости руками, с перекошенными ненавистью лицами.

Всякое сравнение, конечно, хромает, однако означенному выше в справедливости не откажешь. Ведь что такое теракт? Это злодеяние без конкретного повода, палачество без реально достижимой цели, иными словами – глумление над самой идеей законности и правопорядка, кощунство над божественным замыслом неповторимой человеческой личности.

Иной идейный «борец с режимом», хотя бы даже спичками готов сжечь существующую власть, но, не имея возможности, изощряется в подковырках, всё более грязных и безвкусных, опускаясь до самого непотребного похабства.

Удивляешься: благовоспитанные господа с учёными степенями, со знанием языков, а не пренебрегают гаерством, которого чурались даже «авторитеты» в нашем хулиганистом дворе из нежелания прослыть дешёвками.

И не нужно напоминать мне о свободе слова, без которой-де немыслима оппозиция. Свобода слова, тем более оппозиционного, – это прежде всего свобода мысли, свобода небанального аргумента, право на неортодоксальное доказательство. Такой свободе глумление претит, с ехидным издевательством она несовместима. Точно так же, как с копанием во внутренностях невинно убиенных пассажиров, беззащитных прохожих, беспечных фланёров.

Тщеславное дитя ленинградского андеграунда, инкарнация «подпольного человека» Достоевского, Александр Невзоров в ранние перестроечные годы достиг славы телевизионного завсегдатая приёмных покоев, моргов и кладбищ. Он побывал за эти годы верующим христианином, пламенным патриотом, воинствующим державником, особой, приближённой к высшей власти, чтобы объявить наконец, что истинное призвание пишущего человека – умение власть постоянно оскорблять.

Такое творческое кредо в духе Сергея Геннадиевича Нечаева с его катехизисом головорезов и бомбометателей. Кто начинал с извращённого любования вспоротыми животами и разбитыми головами, тот всю сложность жизни, борений, противостояний непременно сведёт к циничному нигилизму, пошлому подъелдыкиванью, тотальному неприятию позитивного занятия.

О власти, надо сказать, повсюду не принято отзываться с особым почтением. Но «сверхчеловек» Невзоров плюёт и в то заветное, что теплится даже в очерствевшей душе.

Достоевский – макулатура, концерт в Пальмире – пытка виолончелью, Родина – что ею дорожить, просто дрянь.

Понимаю: это подло кощунственный стёб, но ведь не легкомысленный, а заранее обдуманный, как тщательно подготовленная террористическая акция. Главное – заразить окружающих собственной нескончаемой истерикой. Малопочтенная сама по себе, в просвещённых якобы устах она становится совсем неприличной.

Учёный господин Пионтковский, которого академическая среда вроде должна была приучить к корректности, в оппозиционных эскападах неизменно переходит на личности. Ещё чуть-чуть – и ему с его глумливыми номерами можно выступать рядом с поэтом Орлушей перед сытой публикой на рублёвских корпоративах. Впрочем, Орлуша всё же выдерживает некий стиль, научный работник в приступе обличительной ненависти опускается до уличных дразнилок, упуская из виду, что в такой полемике его самого по внешним критериям можно уподобить монаху-иезуиту или даже Великому инквизитору.