Марк Курлански - 1968. Год, который встряхнул мир.

Самым популярным кандидатом-республиканцем был губернатор штата Нью-Йорк Нельсон Рокфеллер, который не был противником войны в строгом смысле слова: он поддерживал войну «в защиту права на самоопределение» народа Южного Вьетнама. Но в 1968 году он начал высказываться на иной лад, называя действия военных «преступлением, за которое надо держать ответ», и призвал к одностороннему выводу войск из Южного Вьетнама. Его социальная позиция отличалась либеральностью, и он пользовался поддержкой среди чернокожих избирателей. Будучи губернатором, он вынудил законодательные органы штата Нью-Йорк легализовать аборты (до этого закон восьмидесятипятилетней давности дозволял аборт только в том случае, если он был необходим для спасения жизни матери). Он призвал республиканскую партию стать «голосом бедных и угнетенных». Он даже хвалил Юджина Маккарти за то, что тот привлек в политику молодых, и обещал понизить возраст, при котором человек имел право голосовать, до восемнадцати лет.

Этому кандидату было присуще огромное обаяние. Его очень любила пресса, и он блестяще держался перед камерами. Почти невозможно было отделаться от ощущения, что он обращается к каждому, когда звучал его низкий голос: «Привет», — и никого не отталкивал тот факт, что он, очевидно, был «богат, как Рокфеллер». В августе он отправился на конвенцию республиканцев, причем опросы показывали, что он фаворит предвыборной гонки и без труда может переиграть Губерта Хамфри и Юджина Маккарти. Из тех же опросов явствовало, что его соперник Ричард Никсон не может одолеть ни того ни другого. К Рокфеллеру относились с большой приязнью даже демократы. Что касается республиканцев, то единственной проблемой в отношениях с ними были разногласия с крайне правыми. Тем горше было для него сознание того, что в 1964 году ему не удалось помочь «мученику» из их среды, придерживавшемуся консервативных взглядов, — Барри Голдуотеру.

Однако перед ним стояла серьезная проблема. Номинанты выбирались на конвенциях делегатами, а большинство делегатов поддерживали Ричарда Никсона, которого, казалось, никто не любил. Как такое могло быть?

Поворотные моменты в истории иногда бывают забыты. В какие-то минуты кажется, что они не имеют особого значения.

22 марта Рокфеллер объявил, что снимает свою кандидатуру. Это заявление повергло в шок и озадачило политический мир. Большинство приняло это за тактический прием: быть может, Рокфеллер решил подтвердить свою популярность, вызвав лавину письменных обращений в свою поддержку. Передовица в «Нью-Йорк тайме» открыто призвала его пересмотреть свое решение. В статье говорилось: «Отказ Рокфеллера от участия в предвыборной гонке означает номинирование Ричарда М. Никсона за отсутствием соперников». В передовице также было сказано: «Его решение означает, что умеренные республиканцы лишаются лидера, отныне они бессильны». Оглядываясь в прошлое, можно сказать, что оба утверждения оказались верными. Хотя выяснилось, что это действительно был неудачный план и Рокфеллер все же продолжил участвовать в предвыборной гонке —■ на самом деле он никогда не покидал ее, — этот жест дал возможность Никсону (пользовавшемуся куда большей популярностью у республиканской партии, нежели у народа) остаться неоспоримым лидером у делегатов. Чтобы возобновить свое участие в предвыборной кампании, Рокфеллер потратил десять миллионов долларов — случай беспрецедентный, — но Мейлер саркастически заметил, что Рокфеллер бы поступил умнее, если бы подкупил четыреста делегатов, дав каждому по двадцать пять тысяч долларов.

Неверный ход, сделанный им в кампании 1968 года, когда у него были все шансы решить дело в свою пользу, означал закат его карьеры. В свою очередь, это предвещало, что либерально настроенное крыло республиканской партии скоро осиротеет. За исключением одного отчаянного момента, когда сам Рокфеллер выступил как вице-президент при неизбранном президенте Джеральде Форде после того, как Никсон позорно отказался участвовать в предвыборной гонке, республиканская партия более никогда не пыталась выдвинуть политика из числа умеренно настроенных членов на пост президента или вице-президента. В 1968 году республиканская партия стала гораздо более идеологизированной: она превратилась в консервативную партию, а ее перспективные умеренно настроенные деятели оказались на втором плане.

Единственным из возможных теперь кандидатов-республи-канцевбыл Рональд Рейган, новый губернатор Калифорнии (шел второй год его работы в этой должности). Он показал себя вполне определенным образом, поощряя жестокость полиции, бесчинствовавшей в кампусах штата Калифорния, а также сокращая финансирование образования, здравоохранения и других социальных программ. Это произвело впечатление на часть консерваторов. Но Рейган казался настолько невозможной кандидатурой для избрания, вызывал такое количество шуток, что по сравнению с ним Никсон, также воспринимавшийся как комическая фигура, выглядел серьезным соперником. Никсон по крайней мере казался остроумным, даже если ум служил ему для того, чтобы постоянно и безо всяких переходов менять свои позиции.

Впоследствии, когда Рейган был уже президентом, явную путаницу в его мыслях часто списывали на возраст. Но даже в 1968 году, в возрасте всего пятидесяти семи лет, Рейган часто выглядел потерянным. 21 мая он выступал в программе Эн-би-си «Встреча с прессой», и его попросили объяснить, в чем заключаются его расхождения с Барри Голдуотером. «Есть множество моментов, я уже пытался вспомнить их, — ответил он. — Откровенно говоря, меня подводит память. Совсем недавно я узнал, что он сделал заявление. Я запросил текст и был не согласен именно с этим заявлением». К июню петиция, имевшая целью проведение референдума и голосования по вопросу, достаточно ли компетентен Рейган, собрала пятьдесят тысяч подписей. Опросы, проведенные в Калифорнии, показали, что только 30% населения полагало, что он «хорошо работает». Комики всегда любили шутить над Никсоном, но и Рейган все чаще и чаще становился мишенью для их острот. Комик Дик Грегори, участвовавший в предвыборной гонке в качестве кандидата от своей собственной партии и демонстрировавший список кандидатов, где было указано его имя, говорил: «Рейган — это «ниггер», если прочитать наоборот. Вообразите, у нас в Калифорнии кандидат в президенты — «ниггер» наоборот!»

И еще был Эйзенхауэр, привидение, пришедшее из 50-х, который последовательно и настойчиво утверждал, что стратегия США во Вьетнаме работает и следует продолжать действовать в том же духе для защиты мира от коммунистического господства. Типичное для Эйзенхауэра «прелестное» противоречие: будучи президентом, он громогласно заявлял, что народы требуют мира, но в 60-е, когда в конце концов они действительно стали требовать его, он обвинил антивоенное движение в «мятежных настроениях» и в том, что они «оказывают помощь врагу и создают для него комфортные условия». Подобно де Голлю, он часто ссылался на свой опыт времен Второй мировой войны. Да, допускал он, кажется, мы проигрываем войну во Вьетнаме, но и после битвы за Бельгию он читал газеты и чувствовал нечто подобное. Когда Эйзенхауэр перенес очередной сердечный приступ, на первых полосах газет и журналов появилось его изображение: он лежал в постели в больнице «Уолтер Рид», облаченный в пижаму и халат с надписью «Скорейшего выздоровления». Он предостерегал насчет коммунистов и, прямо с постели, в прямом эфире дал средствам теле- и радиовещания интервью, в котором выразил поддержку находившемуся в Майами Никсону, своему бывшему вице-президенту. Все это выглядело так, как будто 50-е продолжаются. Десять лет спустя у Эйзенхауэра случился шестой сердечный приступ, который он опять-таки пережил