Марк Курлански - 1968. Год, который встряхнул мир.

Во время «Тет Оффенсив» возник неизбежный вопрос: отчего она застигла американцев врасплох? За 25 дней до наступления Тет посольство перехватило сообщение о готовящейся атаке на северные города, включая Сайгон, но не предприняло по этому поводу никаких действий. Даже вероломное нападение во время Тет само по себе не представляло собой ничего нового. В 1789 году, когда разразилась Великая Французская революция и Джордж Вашингтон принес присягу при вступлении на пост президента, вьетнамский император КвангТранг застал врасплох Китай, использовав празднества по случаю Тет, чтобы отвлечь внимание от марша на Ханой. Имея ббль-шие военные силы, нежели Вьетконг, он напал, используя тысячу человек и несколько сотен слонов, и заставил китайцев на время отступить. Был ли Вестморленд знаком с этой широко известной историей — своего рода предтечей «Тет Оффенсив», предпринятой Кванг Трангом? Небольшая статуэтка, изображающая этого императора — подарок друга-вьетнамца, — стояла в кабинете генерала Вестморленда. Кроме того, в 1960 году вьетконговцы уже одержали внезапную победу, напав накануне Тет. Нападения в дни праздника для Вьетнама были почти традиционными. Северовьетнамский генерал Во Нгуен Гьяп начал свою деятельность на военном поприще, вероломно напав на французов рождественским вечером 1944 года.

Теперь изображение того самого генерала Во Гьяпа появилось на обложке журнала «Тайм». В самом журнале был помещен фотоматериал, занимавший несколько страниц и выполненный в цветной печати, — нечто необычное для «Тайм» 60-х годов. Это были изображения мертвых тел американских солдат.

«Черт возьми, что происходит? — произнес Уолтер Крон-кайт из Си-би-эс, читая сообщения из Сайгона (камера в этот момент была отключена). — Я думал, мы вот-вот выиграем войну».

В тот год, когда размежевание в обществе было полным, Уолтер Кронкайт продолжал оставаться «в центре» и чувствовал себя при этом вполне комфортно. Сын зубного врача из Канзас-Сити, Кронкайт был представителем среднего класса со Среднего Запада. Он знал себе цену, но не доходил в своей центристской позиции до самонадеянности, В американских гостиных отгадывание политических пристрастий Кронкайта даже стало своего рода игрой. Для большинства американцев Кронкайт был не тем, кто знает все, но тем, кому довелось узнать те или иные факты. Он был подчеркнуто нейтрален, нейтрален настолько, что наблюдатели изучали его мимику, надеясь хотя бы на этом основании угадать его мнение. Многие демократы, включая Джона Кеннеди, подозревали его в приверженности к республиканцам, а республиканцы, в свою очередь, воспринимали его как демократа. Опрос общественного мнения показал, что американцы доверяли Кронкайту более, чем какому бы то ни было политику, журналисту — любой фигуре, появляющейся на телеэкранах. Просмотрев результаты одного из таких опросов, Джон Бейли, председатель Национального демократического комитета, сказал: «Меня пугает, что, изменив интонацию своего глубокого баритона или подняв свои знаменитые густые брови, Кронкайт может сильно повлиять на мнение тысяч людей по всей стране».

Кронкайт был одним из последних тележурналистов, отрицавших, что они интересны сами по себе. Он хотел быть своего рода передатчиком, каналом информации. Он ценил доверие, которое оказывали ему зрители, и считал, что оно обусловлено его правдивостью. При этом он неизменно настаивал на том, что Америка доверяет Си-би-эс, а не ему лично. «Вечерние новости Си-би-эс с Уолтером Кронкайтом» с самого начала своего существования (программа начала выходить в 1963 году) были самым популярным из новостных телешоу.

Различие между поколениями (своего рода ярлыком для него стало выражение «generation gap» — букв, «глубокое расхождение между поколениями») не только раскололо все общество, но также проявилось и в журналистике. Дэвид Хель-берстем, работавший корреспондентом «Нью-Йорк тайме» во Вьетнаме, вспоминал, что репортеры и редакторы старшего возраста, которые начали свою профессиональную деятельность во время Второй мировой войны, были склонны поддерживать военных. «Они полагали, что мы не патриоты, и не верили, что генералы лгут». Когда более молодые репортеры, такие как Хельберстем и Джин Робертс, заявили, что генералы лгут, это вызвало сенсацию. «А потом пришло новое поколение, — рассказывал Хельберстем, — которое курило марихуану и знало все о музыке. Мы называли его «головы». «Головы» не доверяли ни единому слову из того, что говорили генералы.

Уолтер Кронкайт принадлежал к старшему поколению времен Второй мировой войны, которое доверяло генералам (эта их вера создала Хельберстему определенные затруднения, когда он впервые начал вести репортажи из Вьетнама). Однако хотя в его тридцатиминутном вечернем выпуске новостей это никак не проявлялось, Кронкайт все более начинал подозревать, что правительство США и военные не говорят правды. Он не видел того «света в конце тоннеля», который постоянно обещал генерал Вестморленд.

Для того чтобы понять происходящее во Вьетнаме, как представлялось, он должен был отправиться туда и увидеть все сам. Это решение обеспокоило американское правительство. Они могли пережить временную потерю контроля над собственным посольством, но американский народ никогда бы им не простил, если бы они потеряли Уолтера Кронкайта. Глава «Новостей» Си-би-эс Ричард Сэлант боялся того же. Журналистов, бывало, посылали в бой, но не тех, кто представлял для корпорации такую ценность, как Кронкайт.

«Я сказал, — вспоминает Кронкайт, — ну, я должен ехать, потому что нам нужны документальные свидетельства насчет Тет. Мы получали ежедневные сообщения, но не знали, где в то время происходили события. Мы могли проиграть войну; если такая опасность реально существовала, я должен был быть там. Это первое. Если в конце концов акция «Тет Оффенсив» окажется успешной, это будет означать, что нам надо спасаться бегством, как мы в конечном итоге и сделали, но я хотел быть там, чтобы видеть, как протекает конфликт».

Уолтер Кронкайт никогда не воспринимал себя как знаковую фигуру в истории развития средств массовой информации, как национальное достояние (как оценивали его другие). Всю свою жизнь он видел в себе репортера и не хотел пропускать важные события. Освещая Вторую мировую войну для Юнайтед Пресс Интернэшнл, он был с вместе с союзниками во время высадки в Северной Африке, первого полета бомбардировочной авиации над Германией, высадки в Нормандии, парашютного десанта в Нидерландах. И ему всегда хотелось быть на передовой.

Первая реакция Сэланта была вполне предсказуемой. По воспоминаниям Кронкайта, он сказал: «Если вы должны быть там, если настаиваете на том, чтобы ехать, я не собираюсь вас останавливать. Но я считаю, что глупо рисковать жизнью в подобной ситуации, учитывая вашу ключевую роль для нас, и об этом надо серьезно подумать». Но затем он произнес нечто такое, что удивило Кронкайта: «Но если вы собираетесь ехать, я думаю, что вам надо снять документальный фильм о том, как вы туда едете, о том, что вас заставило сделать это. И может быть, тогда у вас найдется что сказать о том, как будут развиваться события в этой войне и к чему это все приведет».