Лев Данилкин - Клудж. Книги. Люди. Путешествия

С Ксерксом, впрочем, да и с иранской историей в целом, не так все гладко. Если ближнее будущее Ирана вызывает прилив оптимизма, то дальнее прошлое, в общепринятой версии, – в лучшем случае сдержанный скепсис.

Всякий, кто осознает, что история поддается мифологизации везде, где кому-то это потребуется, несомненно, не упустит возможности побывать на так называемой «могиле Кира Великого» – недалеко от Персеполиса, в «тех самых», описанных еще у Геродота Пасаргадах. Это небольшое, но очень известное сооружение, которое можно увидеть во многих учебниках истории, занимает пару-тройку квадратных километров посреди поросшей ковылем степи, где иногда встречаются другие, менее выразительные столбушки. Как и ступенчатая пирамида Джосера, могила Кира послужила Щусеву источником вдохновения при проектировании мавзолея Ленина. Да что Щусев; к ней специально приезжал на поклон Александр Македонский, так что, оказавшись здесь, чувствуешь себя в льстящей тебе компании. Неясно, однако, кто именно решил (и тем более доказал), что это сооружение а) именно могила Кира и б) двухсполовинойтысячелетней давности? В Средние века считалось, что это могила матери царя Соломона (пророка Сулеймана), а некоторые историки-диссиденты предполагают, что это вообще не мавзолей, а зороастрийский храм огня. Затем конъюнктура изменилась – но нет никаких гарантий, что когда-нибудь она не поменяется еще раз; теоретически могила может стать чьей угодно, хоть папы римского, хоть Киры Найтли. Сами иранцы, кстати, предпочитают называть царя Кира «Куруш», поскольку «кир» на фарси – неприличное слово, возможно, родственное соответствующей длины русскому.

Склонность удлинять свою историю присуща не только иранцам, однако смелые датировки – некоторым образом, конек местных жителей. Автору приходилось видеть и крепость (Нарын-Кала), на входе в которую было написано «4000 b. c.», и кипарис – да, крупномер, явно не вчера посаженный, – которому пять тысяч лет. Не распилят ли самих историков пополам, как это было сделано с героем иранского эпоса Джамшидом, когда кто-нибудь захочет посчитать годовые кольца этого дерева?

По-прежнему существуют города, описанные у Геродота, – хотя бы и в измененном виде. Экбатана, столица Великой Мидии, называется Хамадан, Сузы – упоминавшиеся еще в шумерских клинописных табличках, те самые, которые грабили Навуходоносор и Ашурбанипал, – Шуш. Твердой валютой историков Персии, однако, служит Персеполис, «церемониальная столица Ахеменидов», масштабные руины в ста километрах на север от современного Шираза, чья ценность, по общему мнению, не вызывает сомнений.

Много кто видел Акрополь – но много ли найдется тех, кто видел колонны и парадные лестницы персепольской ападаны? Меж тем, чтобы понимать события, описанные у греческих историков – и конфликт двух культур, эллинов и «варваров» – неплохо бы представлять, что это за «варвары» – и такой ли уж варварской была их культура. Персеполис был построен Дарием в 512 году до н. э., через двести лет был сожжен в ходе пьяной оргии Александром Македонским, затем заново «раскопан» в конце XIX века – и затем, в 1970-х годах, широко разрекламирован последним шахом, который использовал памятник, как плацдарм для завоевания уважения западных лидеров и обоснования претензий на историческую укорененность своей власти. Что происходило с этим местом на протяжении 2,3 тысячи лет, не вполне понятно; почему его никак не использовали? Любопытно, что на картах XVI–XVII веков Персеполис есть, в XVIII веке он пропадает с радаров и появляется заново уже после «обнаружения» в конце XIX века. В Персеполис едут, потому что там «чувствуется былое величие» – да, колонны исправно подпирают небо, человекобыки вглядываются в вечность, двухголовые каменные кони-тянитолкаи послушно ждут, кто еще использует их на своем логотипе, а барельефы с персидскими воинами убеждают, что Дарий был подлинным «царем царей», как и сказано в одной из расшифрованных клинописных инскрипций. При ближайшем рассмотрении выясняется, что ничего слишком особенного увидеть не удастся. Да, здесь очень много хорошо сохранившихся барельефов с одним и тем же мотивом, повторяющимся как элемент орнамента: бородатые, в характерных шапочках и халатах персидские воины со степенными, похожими на морду льва Чандра в мультфильме про Чебурашку лицами. Однако египетские Карнак и Абу-Симбел, сирийские Пальмира и Апомея, ливанский Баальбек и иорданская Петра в качестве памятников гораздо, гораздо величественнее (поди вот только доберись сейчас до Пальмиры с Апомеей, да даже и до Баальбека). Тем не менее Персеполис, безусловно, очень любопытное место – хороший пример того, каким образом история подгоняется под заранее рассчитанные размеры.

Удлинение истории обычно идет рука об руку с ее коррекцией: туземные представления о происхождении памятников вытесняются западными, вписанными в глобальную модель хронологии. Сами иранцы называют Персеполис никаким не Персеполисом, а Тахт э Джамшид – трон Джамшида, легендарного персидского царя, описанного у Фирдоуси и правившего страной (опять не слава богу) 700 лет. Кто такой Джамшид, западные историки понимают плохо – и поэтому предпочитают просто игнорировать «легенды».

Вопрос о том, что здесь было после «сожжения» и почему все это так, в сущности, неплохо сохранялось в течение 2,3 тысячи лет, далеко не самый сложный. Есть другой: зачем было выстраивать «посреди нигде» колоссальный (просто обойти его по жаре – уже изрядная работа, с которой многие не справляются) комплекс зданий – дворцов, галерей, храмов, комплекс явно не приспособленный для жилья, однако выполнявший какое-то ритуальное назначение. Возможно, здесь проводилось нечто вроде военных парадов; возможно, какие-то жертвоприношения; возможно, это были ворота к соседним погребальным камерам в скалах – так называемым могилам. «Могилы» Дария, Ксеркса и Артаксеркса – гигантские барельефы в скальных нишах; они производят сильное впечатление, не меньшее, чем силуэты американских президентов на горе Рашмор; но особенно поражает, что ниши почему-то вырублены в форме крестов – случайно, пожимают плечами гиды. Ну-ну.

Так же трешь глаза и когда видишь кресты на куполах мечетей. Армянские христианские церкви в Исфахане снаружи выглядят именно как мечети – однако купола их увенчаны крестами. Это шокирующее зрелище; понимаешь, что ислам и христианство не находятся друг с другом в эстетическом противоречии. Возможно, армянские церкви Исфахана и есть редчайшая переходная стадия между православием и шиитской версией ислама; так найденные в Сахаре скелеты китов с передними конечностями наглядно доказывают, что когда-то киты передвигались по земле и лишь потом стали похожими на рыб.