Борис Ваулин - За метром метр

В столовой хорошо слышны все звуки работающих механизмов. Сейчас в воздухе стояла непонятная и неприятная тишина. Буровая встретила омертвелым молчанием. То, что вчера крутилось, скрипело, бежало, — все замерло. Во время ночной вахты сгорел насос, и мороз заковал все линии ледовым панцирем. Ваш ход, товарищ бурильщик? Он ясен: разбираем замерзшие трубы, подключаем пар. Толстые резиновые шланги змеями вьются на буровой. В хитросплетении опорных конструкций проложены длинные металлические желоба. Стараясь повернуться спиной к пронизывающему ветру, ребята долбят замерзший кисель. Вчерашний труд — прахом… Глухо шлепаются о твердый наст куски коричневого льда.

Появляется мастер Лысенко. Лицо его измято сном; по обыкновению недовольно и обижено. Руки, зябко засунутые в рукава полушубка, держатся на животе калачиком. На худых ногах болтается синее трико.

— Хватит копать, — роняет он скучным голосом. — Идите отогревайте глиномешалку.

Площадка. Толкаю дверь. Морозным жаром охватывает лицо. Рукой прикрываюсь от ветра, другой держусь за перила трапа. Девять обледенелых ступеней вверх. Дергаю дверь буровой. Шипит струйка пара из патрубка, падает легкий снежок, тускло светят фонари.

Открываю вентиль паропровода. Охватываю руками толстую резину, чувствую, как она нагревается. В пальцы входит тепло. Полминуты блаженства.

— Дима, — ору я радостно, — все готово, греется мешалка.

— Молодец, — откликается бурильщик, и зеленые глаза его блестят от радости. — Хлопци, вы должны не думать сейчас о себе. Вы должны делать все быстро и аккуратно. Отдыхать будем потом, надо начинать бурение.

…Надо начинать бурение, однако не бурим уже третий день. В журнале вахт, в графе пробуренных метров, бурильщики смена за сменой ставят черточки. Забой не увеличивается ни на метр. Кажется все делаем, чтобы прервать, наконец, этот злополучный частокол неудач, но что-нибудь , да срывается.

Мастер с утра сделал всем такой втык, что вахта, включая Дмитровича, бегала рысью. Все вдруг стали страшно деловитыми, и каждый старался показать, что нагоняй к нему не относится. Особенно неприятно было, когда в разгар постоянных осложнений появлялся на буровой Лысенко. Несколько минут он стоял молча, наблюдал за действиями людей, и в этот момент как назло работа не ладилась. Мастер раздражался и громко кричал: «Давай, давай. Делай быстрее». Сам, однако, никогда не помогал. За ним так и укрепилось прозвище: «Давай-давай».

Лысенко — крепкий сорокалетний мужчина. Что-то не заладилось у него в научном институте, и он поехал в экспедицию начальником смены. Однако и здесь неудачи преследовали его. Назначили человека мастером в бригаду. Мешки под грустными глазами, недовольное выражение лица, углубленность в какие-то думы — таков был наш начальник. Работа у нас не клеилась, и от этого он раздражался еще больше.

— Бурить будем или как? Когда, наконец, метры у нас пойдут?

После смены Лысенко угрюмо молчит, потом, все более раздражаясь, перечисляет промахи.

— Тимофеич, — примирительно говорит самый опытный бурильщик Яцков, — дело направится, а горячку пороть не следует. Говорят, поспешай не торопясь…

— Вот я и вижу, что ты не торопишься, — обрывает его мастер. — Хвалиться тоже тебе нечем.

Сергей не отвечает на колкость. Молча постоял и вышел, осторожно прикрыв дверь балка. На буровой была его вахта.

Эта привычка у Яцкова укоренилась накрепко. Перед сменой, не торопясь, обходит хозяйство буровой. Заглянет в превенторную будку, проверит запас химреагентов, послушает насосы. Потом подойдет к самописцу, посмотрит, как поработала предыдущая вахта. Лишь после этого подходит к пульту.

Его мешковатая, невысокая фигура слегка покачивается на ходу, шапка смешно выглядывает из-под каски. Добрая улыбка прячется в щеточке усов. Медлительность Яцкова порой выводит из равновесия сменщиков.

— Родионыч, невесту выбираешь, что ли? Давай начинать в темпе. Быстрее закончим свечи спускать, да бурить начнем. — Женька Моторин нетерпеливо постукивает по трубам на «подсвечнике».

— Не суетись, — осаживает его Яцков. — Не спеши к богу в рай. Ты вахту-то хорошо принял? — спрашивает Сергей Родионович и становится, наконец, к пульту.

Женька кивает кудлатой головой и недовольно пожимает плечами. Вчера меняли сгоревшую муфту лебедки. Значит, неожиданностей никаких быть не может, все остается по-старому. И зря ты, товарищ бурильщик, беспокоишься — всем своим видом показывал парень.

— Вчера… Вчера почти таяло, а сегодня мороз под тридцать заворачивает, — отзывается Яцков, проверяя работу пульта. — Поспешишь — людей насмешишь, а у нас смех может получиться очень даже горький…

Застучали сапоги по трапам, подал густой, мерный голос дизель, скрипуче полез вверх элеватор. Рычаг влево, рычаг вправо, стоп! Не зевай, верховой!

Очередная свеча, уходившая в скважину, вдруг несколько раз вздрогнула и замерла. Обостренным чувством Яцков понял: сейчас что-то произойдет. Стрелка индикатора веса металась по кругу, не зная, где остановиться. А через край трубы, уставившей свое жерло в черное полярное небо, уже начал переливаться раствор, казалось, заработал невидимый поршень.

Ударил один фонтанчик, другой.

Через мгновение глинистый гейзер поднялся метра на четыре. Хлопья грязи падали на инструмент, одежду, тут же застывая. Дело решали мгновения. Необходимо навернуть на трубы квадратную штангу и промыть скважину, чтобы раствор вынес на поверхность скопившийся газ.

— Фаат, быстро к насосам! — крикнул он своему помощнику Губайдуллину. — Через две минуты включай!

Яцков отдавал распоряжения быстро, но спокойно, как будто знал, что все это произойдет и потому заранее продумал свои действия. Впрочем, так, наверное, и было. За двадцать лет в геологоразведке случалось всякое. Ситуации порой в чем-то повторялись. Неизвестно было только, какие сюрпризы сейчас приготовили подземные недра.

— Родионыч! — крик Женьки заглушил рев дизелей. — Желоб возле устья намерз, раствор наружу выливается.

А это уже сюрприз! Только приготовила его не природа, а беспечность самого Моторина. Понадеявшись на теплую погоду, остатки раствора вовремя не убрали из желобов, и он застыл прочнее бетона. Вот тебе и «давай в темпе!»

Газ скапливается в скважине и может с такой силой «дунуть» в колонну, что вся она вылетит, как соломинка… Но раствор тоже не будешь выливать в тундру. Чем тогда промывать скважину?

— Фаат, останавливай насосы ровно на пять минут! Шланги с паром, ломы, лопаты — и все на желоба! — резко бросил Яцков.

Главное, за эти минуты прорубить в застывшем растворе хотя бы канавку. Тогда ручеек горячей жидкости сам проложит себе дорогу. В клубах пара слышались глухие удары ломов, звон лопат, на утрамбованный ветром снег шлепался раствор.