Валентин Зорин - Мистеры миллиарды

Ну, скажем, что общего между строительством подводных лодок и удовлетворением нужд кулинаров, между оборудованием для ракет и прохладительными напитками? Между тем все чаще в последние годы возникают в Америке монополистические объединения, производящие продукцию, казалось бы, никак не связанную между собой. Это и получило в экономической литературе наименование «конгломерат», а Чарльз Торнтон стал одним из первых создателей таких конгломератов.

Поначалу консерваторы от бизнеса недоуменно пожимали плечами, предрекая неминуемый и скорый крах этой авантюры. Однако вскоре пессимисты прикусили языки, а конгломераты, как новая форма промышленной организации, правда, не во всех случаях, а лишь тогда, когда объединение разнородных производств было экономически оправдано, получили распространение и стали набирать силу.

Это книга публициста, а не экономический трактат, посему, не углубляясь в дебри специальных понятий, расскажу об эпизоде, который показывает логику, казалось бы, нелогичного, говорит о том, что не всегда в деловой сфере дважды два — четыре.

...Разговор затянулся. Уже несколько часов нам рассказывали о сложных электронных системах, производимых «Литтон индастриз», о новых принципах управления. У меня уже засосало под ложечкой, а в голову полезли мысли о том, что и в век электроники, так же как и в любой предыдущий, бренное человеческое тело нуждается в подкреплении сил. Одним словом, порция чего-нибудь съедобного произвела бы на меня в тот момент большее впечатление, нежели очередная порция полезных сведений.

Словно бы подслушав эти суетные невысказанные мысли, меня пригласили спуститься в столовую, что я и сделал с превеликим удовольствием. Однако в столовую меня повели почему-то с заднего хода, привели на кухню и поставили передо мной тарелку, на которой лежал порядочный кусок сырого мяса.

«Но я не ем сырого мяса», — хотел было сказать я. Как выяснилось, мои хозяева об этом почему-то догадались сами. А пригласили они меня на кухню для того, чтобы продемонстрировать еще один вид продукции «Литтон индастриз». Выглядела эта продукция как небольшой металлический шкафчик с несколькими кнопками. Открыв его, на моих глазах повар положил на полку тарелку с куском мяса и захлопнул дверку. Осведомившись затем, какое мясо я предпочитаю — полусырое или хорошо прожаренное, — он поставил реле на соответствующее деление. Прошло 45 секунд — и передо мной была поставлена тарелка с вкусным, отлично прожаренным мясом. То была электронная кухня, которую «Литтон индастриз» создала для самолетов дальнего следования.

Как видите, электроника и кулинария не такие уж вещи несовместимые. Принципы, использованные при создании сложных приборов ракетных систем, с успехом могут быть применены не только в космосе, но и на нашей грешной земле. А оборотистые бизнесмены таких возможностей не упускают.

Я далек от того, чтобы сложное экономическое понятие, новую форму организации крупного производства, каковой является конгломерат, сводить к куску жареного мяса, который мне довелось съесть в штаб-квартире «Литтон индастриз». Но стремление максимально использовать новые открытия и технологические процессы в самых различных сферах, не замыкаясь, в частности, только в области военного производства, несомненно, один из секретов успеха Чарльза Торнтона, свидетельство большой гибкости, которая позволяет выжимать новые прибыли там, где другой их бы не выжал.

Среди других обстоятельств, которые, по мнению Торнтона, способствовали успеху его предприятия, и то, что возникло оно не где-нибудь, а в Калифорнии.

— Это была счастливая мысль, — говорит Торнтон. — Посмотрите отсюда, и кое-что вам станет ясно.

Разговор происходил на километровой высоте. Мы летели в небольшом шестиместном самолете, за штурвалом которого находился хозяин «Литтон индастриз». Его холеная, с наманикюренными ногтями рука твердо держала штурвал, и, даже если бы я не знал, что в прошлом мой собеседник летчик, об этом нетрудно было бы догадаться. Самолетная экскурсия была предложена мне, советскому журналисту, думается, неспроста. Когда мы подъехали к аэродрому, нас провели в ангар, где находилось несколько самолетов и вертолетов, принадлежащих «Литтон индастриз», а также два личных самолета Торнтона.

...Есть в американском бизнесе такое понятие, как престиж. Это не просто тщеславие, не просто желание покрасоваться, хотя, быть может, некоторая доля суетности и тщеславия в этом все-таки наличествует. Но главное в другом — в стремлении показать клиенту, — а представитель прессы великой страны, которая, чем черт не шутит, может стать торговым партнером, чем не клиент, — солидность и могущественность фирмы.

Надо сказать, что в Америке атрибуты престижа несколько иные, чем в других местах. Скажем, одежда. Общественное положение европейца несложно определить по его манере одеваться. Принадлежащего к высшему кругу англичанина или француза чаще всего без особого риска ошибиться можно отличить по покрою его костюма, галстуку, шляпе, перчаткам. Но если вы попробуете сделать это в Америке, вы обязательно попадете впросак. Когда мне первый раз довелось встретиться с Нельсоном Рокфеллером, я был удивлен донельзя: помятый, из недорогих, костюм, неновая рубашка и ношеный галстук, какой в Англии постеснялся бы надеть молодой клерк третьеразрядного банка. А шляпа! Ох уж эта шляпа! Никогда бы не подумал, что обладатель миллиардного состояния, один из хозяев крупнейшей финансово-промышленной империи капиталистического мира, рискнет появиться на публике в столь непрезентабельном головном уборе. Я бы, к примеру, с мистером Рокфеллером шляпами не поменялся.

И дело здесь не в какой-то демократичности или опрощении, а в традиции. Особой разницы в одежде миллиардера и среднего американца чаще всего очень немного. Оговорюсь, что речь идет о представителях сильного пола. Меха и драгоценности, которыми украшают себя богатые американки, — предмет зависти их бедных родственниц из аристократических салонов в Западной Европе.

Общественное положение американца определяется не тем, как он одет, а тем, где он живет — в каком доме, в каком районе, на чем ездит — какая марка и год выпуска его автомашины. Богатый человек отличается от небогатого не штанами — одну приличную пару штанов может иметь и небогатый, а миллиардеру из миллиардеров не удавалось пока натянуть на себя несколько пар брюк одновременно, — но наличием яхты, самолета, виллы на каком-нибудь из фешенебельных курортов и так далее. Потому-то, кокетничая пренебрежением к повседневной одежде, имущие американцы выхваляются друг перед другом замысловатой архитектурой домов, в которых обретаются, яхтами, самолетами, драгоценностями, украшающими их жен, картинами великих мастеров, которые тщеславия для они развешивают в личных апартаментах.