Борис Вахтин - Портрет незнакомца. Сочинения

Да, Китай в XVIII–XIX столетиях был страной, где материальная культура не отвечала европейским стандартам — она развивалась там неизмеримо слабее. Но до тех пор, пока не исчезла опасность гибели европейской цивилизации от ядерного оружия, никто не может сказать, что эта материальная культура — благо. Ведь сама по себе она ни плоха, ни хороша — все дело в том, как она используется, к чему приводит ее взаимодействие с людскими массами, с потребителями.

Да, науки в Китае в то время не развивались — но с оценкой европейского развития наук следует повременить. Во всяком случае, социальные науки пока что не принесли людям счастья, а науки естественные породили такое чудовище, как оружие массового уничтожения.

Я не хочу, чтобы меня поняли так, что я против техники и науки. Я хочу только сказать, что господствующая сейчас в мире европейская цивилизация не является ни венцом творения, ни единственно возможной — не исключено, что за бортом истории остались другие методы решения как проблем взаимоотношений между людьми, так и проблем отношения людей к природе. Человеку на базе европейской цивилизации не удалось пока превзойти духовно своих предков, живших две-три тысячи лет назад.

Да, Китай в XVIII–XIX веках находился под игом тупой военно-бюрократической диктатуры маньчжурской династии с ее удушающей атмосферой догматизма, коррупции и страха перед изменениями. Но европейцы появились в Китае не как освободители страны от этого ига, а как эгоистические пройдохи, как грабители, стремившиеся нажиться на пороках и слабостях измученного гнетом народа. Более того, именно европейцы помогли подавить морально-этическое движение, возникшее в Китае во второй половине XIX века и известное как Тайнинское восстание. А это движение проходило под лозунгами того самого христианства, которое кустарным и подлым способом проповедовали в этом же самом Китае миссионеры, — подлым потому, что боялись безоговорочного применения заповедей в жизни, обставляли заповеди оговорками, дескать, духовная жизнь одно, а реальная действительность — другое, как будто вся суть учения Христа, его живая душа и единственный смысл не заключается именно в практическом претворении заповедей сейчас, здесь, а не потом и где-нибудь — иначе зачем бы и крест. Может быть, так получалось у миссионеров невольно, бессознательно, в силу хода вещей, но от этого не легче.

Если так посмотреть на историю Китая, то станет ясно, что ветер расизма и национализма посеяли в Китае европейцы, и нечего удивляться, что надвигается буря. Могут возразить, что все это — далекая история, всеми позабытая, прежде всего самими китайцами, что историю можно изучать в школе, но нельзя же допускать, что эта история, которая к тому же поддается самым разным истолкованиям, может воздействовать на сегодняшний день с его неповторимыми сочетаниями проблем, забот и особенностей.

Одно из важнейших открытий нашего времени — это открытие самой тесной связи прошлого и настоящего. Оказалось, что не забывается ничто, что избавиться от кошмара былых преступлений забвением — невозможно, потому что миллионами путей в наше сегодня поступают сведения из вчера, и тем самым положение в настоящем определено прошлым, хотя общество может этого не осознавать и не формулировать. Поэтому возмездие за совершенные преступления неизбежно, исторически неизбежно. К сожалению, история пока что не особенно богата примерами покаяния преступников — достаточно вспомнить Нюрнбергский процесс. Что-то тут им слабо помогает европейская цивилизация и ее духовные и социальные ценности. Мечта о забвении прошлого — мечта Бориса Годунова, Чичикова и Раскольникова — давно уже разоблачена как попытка избежать тяжкого суда совести и его результата — возрождения человека в духовном мертвеце.

Знаменитый историк Сергей Михайлович Соловьев писал: «…ум человеческий не любит живого многообразия, ибо трудно ему при этом многообразии уловить и указать единство, да и сердце человеческое не любит находить недостатков в предмете любимом, достоинств — в предмете, возбудившем отвращение». Писал он об этом не просто так, а рассматривая место в истории Ивана Грозного и его нравственный облик. Вот и я, грешный, стремлюсь уловить единство, а при этом не обойтись без обобщений.

Кто правит Китаем? Им правит довольно сложно организованное акционерное общество, монополизировавшее всю хозяйственную, политическую и государственную власть, бесконтрольно распоряжающееся рабочей силой, средствами производства, вершащее суд и расправу, распределяющее доходы по своему усмотрению, организующее для своей охраны армию и сыскное управление.

Это акционерное общество возникло не сразу. Мао Цзэдун и его сторонники захватили власть над страной бедной и неграмотной, в которой среди океана сельского населения плавали отдельные фабрики и заводы; некоторые районы были промышленно сравнительно развитыми, но в целом господствовало сельскохозяйственное производство. Надо было управлять этим хозяйством и распоряжаться прибылью. Вчерне аппарат управления был готов — имелась партия численностью около пяти миллионов человек, с железной дисциплиной, каждое низшее звено которой беспрекословно подчинялось высшему; имелась большая армия, полностью послушная руководству партии. Были и другие вспомогательные службы, также безраздельно контролируемые маоцзэдуновским центром: союз молодежи, профсоюзы, тайная полиция, административный аппарат, радио и печать. Вся система управления сама, естественно, ничего не производила и существовала за счет труда управляемых.

Но Мао Цзэдун и его приспешники не смогли бы на первых порах удержаться, подчинить себе страну и скрыть тот простой и голый факт, что они потребляют не меньше прибавочной стоимости, чем правившие до них эксплуататорские классы, если бы не великая идея, которая призвана была этот факт замаскировать. Такой великой идеей аппарат был уже тоже вчерне вооружен — это была идея коммунизма. Акционерное общество надлежало терпеть, любить и уважать во имя далекой конечной цели, во имя ослепительно прекрасной мечты. Ради этой мечты надо было терпеть, работать на акционерное общество и беспрекословно ему повиноваться.

Пакеты с акциями, пакеты с властью Мао Цзэдун и его сторонники распределили строго иерархически: самые большие оставили себе, то есть примерно двумстам-тремстам человек, нескольким тысячам выделили пакеты поменьше, десяткам тысяч дали еще поменьше, нескольким миллионам досталось совсем немного — по одной-две штуки. Первоначальное распределение закончилось, структура закостенела, механизм заработал. И одновременно заработало противоречие между реальной целью акционерного общества — сохранить себя и увековечить, закрепить навсегда существующее положение вещей, и целью, сформулированной для обмана управляемых, — построить счастливое общество. Во вторую цель верили, ради нее жертвовали жизнью, здоровьем, близкими, собственной личностью, наконец. Слабых, сомневающихся, проницательных, способных к самостоятельным рассуждениям, ищущих знаний надо было безжалостно уничтожать, выбрасывать из всякой общественной жизни. Что делалось, делается и будет делаться.