Александр Хинштейн - Кризис

Опальный генерал Рохлин на полном серьезе объезжал гарнизоны, подбивая командиров двинуться походом на Москву. В нескольких частях офицеры, отчаявшиеся дождаться получки, демонстративно выгнали на улицы боевые танки. Шахтеры перекрывали Транссиб и Северо-Кавказскую железную дорогу. По всей России гремели митинги и забастовки, причем число их с каждым годом возрастало.

Рохлин Лев Яковлевич (1947–1998) — российский политик и военачальник.

Воевал в Афганистане и Чечне. Как героя войны, его решили рекрутировать во власть — избрали в «тройке» «Нашего дома России» (была тогда такая будто бы правящая партия с Черномырдиным во главе) и даже сделали председателем Комитета по обороне.

С высоты новой должности окопный генерал увидел жизнь совершенно иначе. Участвовать в дальнейшем развале армии он не захотел, был исключен из «НДР», лишен председательского поста и создал оппозиционное «Движение в поддержку армии, оборонной промышленности и науки».

В армии Рохлин обладал авторитетом колоссальным, то есть опасность представлял для Кремля серьезную. Кроме того, именно он инициировал объявление Ельцину импичмента. Специальная комиссия Госдумы приступила к работе в конце июня 1998-го. А в ночь со 2 на 3 июля Рохлин был застрелен у себя дома. Суд решил, что его убила собственная жена. Если даже это и так, лучшего подарка Кремлю трудно было себе представить

К началу 1998 года неплатежи в бюджет составляли 500 миллиардов деноминированных рублей. (1 января 1998-го в стране прошла новая деноминация — прежняя тысяча превратилась в рубль.)

Для того чтобы выбивать налоги у крупного бизнеса (тех самых эффективных собственников!), правительству пришлось создавать даже специальный орган с грозной аббревиатурой ВЧК: Временная чрезвычайная комиссия. Но и это помогло не сильно. Эффективные собственники по-прежнему предпочитали уводить деньги в оффшоры. К концу года размер неплатежей вырос до 800 миллиардов.

Впрочем, помимо отсутствия четкого государственного курса и мало-мальски внятной финансовой политики, тому имелось еще одно веское объяснение — дефолт.

И вот о нем следует поведать поподробнее…

О Медном бунте 1662 года знает каждый школьник. Со времен уроков истории все мы помним, что эти народные волнения были вызваны безголовой политикой царя Алексея Михайловича, решившего залатать прорехи в казне массовым выпуском медных денег.

Более обстоятельный разговор об этих событиях нам еще предстоит, посему остановимся лишь на одной детали — кто и как наживался на этой злосчастной медной эмиссии.

Понятно, что себестоимость меди дешевле серебра раз эдак в 60. Никакой системы защиты люди в те времена еще не придумали, так что чеканить новые монеты мог любой желающий, если, конечно, не боялся положенной за это смертной казни.

Историки утверждают, что такие смельчаки находились повсеместно, но самыми рьяными оказались родственники и приближенные государя — им-то уж точно опасаться было нечего…

Монетным двором заведовал думный дворянин Матюшкин, женатый на царевой сестре. Вот он, объединившись с другими влиятельными сановниками — главой правительства боярином Милославским (тестем самодержца), окольничими Ртищевым и Хитрово, богатейшим московским купцом Шориным — и наладил массовый выпуск поддельных денег.

По качеству боярская «неучтенка» мало чем уступала полноценной монете, благо производилась на том же дворе. Зато количество ее побило все рекорды.

Сколько в точности было начеканено левых медяков — одному Богу известно. Ясно, что речь шла не о сотнях и даже не о тысячах — работали мошенники не покладая рук.

Дальнейшее общеизвестно. В России вспыхнула невиданная инфляция. Если в 1661 году за серебряный рубль давали два медных, то в 1662-м — уже восемь. Потом — десять. Потом — семнадцать.

Алексей Михайлович Тишайший (1629–1676) — царь с 1645 г.

Из энциклопедии: «"Тишайший" (лат. clementissimus) — почетный титул латиноязычного происхождения, означающий "тишину" (спокойствие, благоденствие) в стране во время правления государя». Говоря откровенно, особого спокойствия в период его правления на Руси не было: воевали беспрестанно — то с Турцией, то с Польшей, опять же бунты: Медный, Соляной и пр. Видимо, речь, скорее, идет о личных качествах Алексея Михайловича: незлоблив, патриархален, не жесток, ну типа Брежнева на троне. Экономика при нем развивалась не спеша, без рывков и прорывов, но тихой сапой все же шла в горку, и много было заложено полезного для последующих петровских реформ

Запахло голодом. Страна нищала, а кучка бояр и окольничих только радостно потирала руки да подсчитывала барыши. Знакомая картина, верно?

И в конце концов народ не выдержал. С этого и начался Медный бунт. Собравшуюся толпу особенно впечатлили расклеенные на заборах листовки, где подробно излагался механизм всей аферы и назывались имена главных злодеев [29].

Самое примечательное, что Алексей Михайлович проворовавшихся родичей и не подумал даже наказать, хотя бунтовщики как раз требовали от него выдачи «изменников-бояр». По словам летописца, государь на своего премьер-министра и тестя лишь «посердился».

Так что отделались махинаторы исключительно легким испугом да некоторым ущербом в виде сожженных толпой домов.

Больше всего досталось купчине Шорину. У него разгромили еще и лавки со складами, впрочем прибыль от медных афер с лихвой покрывала любые убытки [30]…

…Прошло три с лишним века, и история сделала круг. Все повторилось в точности как и прежде — разница только в деталях.

На смену боярам и окольничьим пришли министры и банкиры. Место фальшивой меди заняли ценные бумаги.

Они, правда, были не поддельными, а самыми что ни на есть настоящими. Однако по степени нанесенного стране ущерба ни одна фальшивка с ними сравниться не может.

Назывались эти бумаги ГКО: государственные краткосрочные обязательства.

Это был еще один способ быстрого обогащения за казенный счет и вновь патетично объясняемый нехваткой денег в бюджете.

Начиная с 1993 года правительство как бы брало у коммерсантов взаймы, выдавая долговые расписки — те самые ГКО. В принципе ничего криминального в этом нет: даже в советские времена власти принудительно заставляли население подписываться на всевозможные заемы и покупать облигации госзаймов.

Но эти бумаги были особыми. Во-первых, получить их могли далеко не все — размер минимального платежа ГКО надежно отсекал от золотоносного ручейка любую безденежную шелупонь. А во-вторых, доходность облигаций составляла от 100 % годовых; на каждый вложенный миллион кредитор через год получал уже два.