Абдурахман Авторханов - Ленин в судьбах России

В создавшихся условиях самым лучшим Лениным для Сталина был не живой Ленин, правящий в Кремле, а мертвый Ленин в мавзолее. Мертвый учитель может стать вернейшим подручным. Так оно и получилось. Из набальзамированного трупа ненавистного учителя Сталин сделает знамя своего триумфального восшествия к единоличной диктатуре.

Ленин умирал тяжкой и медленной смертью — целых два года. Под постоянными психическими атаками Сталина повторялись мучительные припадки, сопровождавшиеся истерическим плачем (да, он плакал, ибо был все-таки человеком, а не идолом, каким его рисует советская пропаганда). Но вспоминал ли Ленин на смертном своем одре о тех сотнях тысяч, которых перемолола его безжалостная чекистская машина, и о тех миллионах жизней, которые он загубил голодом во имя и от имени "военного коммунизма"? Каялся ли он в своей бесчеловечной философии "диктатуры пролетариата", во имя которой можно убивать даже детей (убийство царских детей вместе с царем и царицей)? Вспоминал ли он о страшной правде письма, которое направил ему 7 ноября 1918 г. Патриарх Московский и всея Руси Тихон: "Кровь наших братьев, безжалостно убиенных по Твоему приказу, образует реки и вопиет к небу… Безразлично, каким бы именем Ты свои злодеяния не приукрашивал, — убийство, насилие, грабеж всегда остаются грехами, они — преступления, которые кричат о мщении. Ты обещал свободу — свобода есть великое благо, если ее правильно понимать как свободу от зла и свободу от угнетения. Ты, однако, не дал нам этой свободы. Ты использовал свою власть для преследования Твоих ближних и для уничтожения невиновных. Вот истина: Ты дал народу камни вместо хлеба (Матф. 7, 9-10) и змею вместо рыбы. Слова пророков сбылись: "Ваши ноги шагают ко злу, и они спешат, чтобы пролить неповинную кровь; ваши идеи несправедливы, ваша дорога ведет к гибели и вреду". Ибо "кто поднимет меч, тот от меча и погибнет" (Матф. 26, 52) (Обратный перевод с немецкого).

На это скорбное и пророческое послание главы русской православной Церкви, которой собственно обязаны своими истоками и русское государство и русская культура, Ленин ответил самыми дикими актами вандализма против величественных памятников русской религиозной культуры и усугублением физической расправы над русским православним духовенством. О результатах этой расправы сообщил писатель Вл.Солоухин в советской печати (журнал "Наш современник", № 12, 1988): в дореволюционной России было 360.000 священнослужителей, а в 1919 г. их осталось только 40.000 человек.

О месте Ленина в истории России существует огромная литература на всех языках мира. По-настоящему понять Ленина старались историки и политологи Запада, что же касается советской литературы о Ленине, то она, составленная по образцу "жития святых", знает Ленина как бога и ничего не знает о Ленине человеке. Классическую характеристику этой литературе еще в 1930 г. дал Троцкий: "В эпигонской литературе Ленин изображается ныне приблизительно так, как суздальские иконописцы изображают святых и Христа: вместо идеального образа получается карикатура. Как ни стараются богомазы подняться над собою, но в конце концов они отражают на дощечке лишь свои собственные вкусы и вследствие этого дают свой собственный, но идеализированный портрет. Но так как авторитет эпигонского руководства поддерживается запрещением сомневаться в его непогрешимости, то Ленин в эпигонской литературе изображается не революционным стратегом, который гениально разбирался в обстановке, а механическим автоматом безошибочных решений. Слово гений в отношении Ленина было впервые сказано мной, когда другие не решались его произносить. Да, Ленин был гениален… Но Ленин не был механическим счетчиком, не делающим ошибок… Ошибки у Ленина были и очень крупные ошибки" ("Моя жизнь", ч. И, стр.194–195).

Для политических противников Ленин не гений, но его исключительность, стратегическую одаренность признают и они, подчеркивая одновременно его нигилизм в моральной философии и однобокость в политическом мышлении, помноженные на фанатическую уверенность Ленина в своей избранности как нового Мессии, призванного осчастливить все человечество. Как иследователя в области марксистской теории Ленина никто из его современников всерьез не брал. Уничтожающую характеристику по этой части ему давали не только Каутский и Плеханов, но и знаменитые русские "легальные марксисты": Туган-Барановский писал, что Ленин "как экономист, теоретик, исследователь — ничтожный" (Валентинов, стр.73). Булгаков был еще более резок: "Ленин нечестно мыслит. Ленин загородился броней ортодоксального марксизма и не желает видеть, что вне этой загородки находится множество вопросов, на которые марксизм бессилен дать ответы… Разве можно серьезно спорить с человеком, применяющим приемы гоголевского Ноздрева… От некоторых страниц "Что делать?" так и несет революционным полицейским участком" (там же, стр.74).

В своем квазиученом произведении "Материализм и эмпириокритицизм" Ленин отвечал им, а в их лице всей русской элите: "Все профессора-экономисты ничто иное, как ученые приказчики класса капиталистов, а профессора философии — приказчики теологов". Неукротимый в брани и гневе по адресу врагов, в политике Ленин превосходил всех их. Его соратник по марксизму еще с 1894 г., успевший побывать в ленинской тюрьме один из лидеров меньшевиков А.И.Потресов писал о Ленине в немецком журнале Тезелыиафт":

"Никто, как Ленин, не умел так заражать своими планами, так импонировать своей волей, так покорять своей личностью, как этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным. Ни Плеханов, ни Мартов и никто-либо другой не обладали секретом излучавшегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей, я бы сказал, господства над ними. Только за Лениным беспрекословно шли, как за единственным, бесспорным вождем, ибо только Ленин представлял собой в России редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающей фантастическую веру в движение, в дело, с неменьшей верой в себя. Это своего рода волевая избранность Ленина производила когда-то и на меня впечатление".

Потресов как раз был тем коллегой Ленина по газете "Искра", который назвал его книгу "Что делать?", вышедшую под редакцией Б.Аксельрода, "поэзией". Ленин вовсе не родился грубияном. В своих воспоминаниях Мартов отмечает, что Ленин в молодости был удивительно скромным даже с противниками, считал Плеханова и Аксельрода своими учителями и не был убежден ни в себе, ни в той исторической роли, которую он будет играть в жизни России.