Игорь Шафаревич - Записки русского экстремиста [Политический бестселлер]

Но вернусь собственно к теме. Вот я беру словарь, открываю слово «фашизм». Написано: латинское слово, пучок, связка, объединение, партия. Значит, это слово, если испоганилось при Гитлере, теперь нельзя употреблять? Почему мы путаем национал-социализм с фашизмом? Конечно, у нас в стране после войны осталось чувство, что мы воевали с фашистами. Но на самом деле был фашизм итальянский, испанский, румынский. И он не оставил бы следа в мире, если бы не было немецкого национал-социализма. В законе о фашизме иногда появляется вдруг нацизм, иногда национал-социализм, и эти понятия нарочно остаются неразъясненными, неразделенными.

Кстати, сами немецкие нацисты не называли себя фашистами. Они подчеркивали: «Мы национал-социалисты, мы — нацисты». А в законе это все подменяется, и специально создается зыбкое такое понятие, которое можно использовать как угодно. Я уже писал об использовании термина «антисемитизм», который нигде не раскрывается.

Ну, по крайней мере, под русским фашизмом понятно, что подразумевается, и вроде ясно, что такое явление нам не угрожает, а угрожает принятие такого закона, который, с одной стороны, вроде бессмыслен, потому что борется с явлением, которого нет, а с другой — опасен, потому что создает образ, как говорили про Советский Союз, империи зла. Теперь это переносится на Россию. И принятие Думой, в которой к тому же большинство как будто выступают с патриотической позиции, такого закона, конечно, будет позорным.

Сейчас обсуждается и одновременно внедряется в жизнь реформа образования. Из всех реформ, обрушившихся на нашу жизнь за последние десятилетия, эта реформа одна из тех, которая, если она пройдет, наиболее глубоко повлияет на жизнь, будет иметь самые длительные последствия. Надо сказать, что лица, пропагандирующие и осуществляющие эту реформу, тонко ощущают изменения в настроении народа. В частности, все привыкли к тому, что у нас слово «реформа» лишь по-другому выражает понятие разрушения: реформа экономики, жилищного хозяйства и т. д. И вы, как правило, услышите, что планировщики этих изменений образования сами являются противниками реформ, они предлагают лишь его модернизацию (сторонники военной реформы, например, до такой тонкости не дошли). Но ведь не в терминах суть, а в делах.

Что же конкретно происходит? Вводится так называемый Единый государственный экзамен, который одновременно будет и выпускным, и приемным; он будет определять и уровень знаний, оканчивающих среднюю школу, и возможности их поступления в тот или иной вуз.

Экзамен предлагается проводить в форме тестов. Большинство заданий заключается в том, что нужно выбрать правильный среди нескольких ответов (поставить крестик в правильной клеточке). В других — указать верный ответ. Экзамен проводится не учителями школ, а специально для этого создаваемой комиссией. Потом письменные работы направляются в Центр, где их проверяют (предположительно машины) и выставляется определенный балл. Сведения о полученных баллах молодой человек направляет в вуз (возможно, сразу в несколько), где прием осуществляется сразу по количеству баллов.

Вообще терминологически внедрение реформы подготовлено, как говорят, «грамотно». Сейчас это вообще называется «экспериментом». Как бы примерка — «как получается». Но из года в год число субъектов Федерации, в которых проводится «эксперимент», растет. И явно дело идет к всеобщему директивному введению этой системы. Если таковая тенденция очевидно поддерживается центральным министерством, то как ей будет сопротивляться небольшой провинциальный институт? Мощные институты, вроде МГУ или ЛГУ, может быть, на несколько лет отстоят свое право проводить собственные вступительные экзамены, но под конец должны будут уступить общей тенденции.

Проведение этих принципов в жизнь, безусловно, приведет к гибели имеющейся у нас системы образования. Нужно себе представить, какие знания можно проверить системой тестов. Решение самой простенькой геометрической задачи сюда совершенно не укладывается. Равно как и стандартное обычное сочинение на тему типа «Женские образы в романах Тургенева». В одной инструкции к проведе-нию такого экзамена по математике специально оговорено, что «решение на оценку никак не влияет». То есть надо не показать понимание определенного раздела, а угадать ответ. Мыслящий человек редуцируется к уровню примитивного автомата. А если такая система экзаменов утвердится, то и школа к ней приспособится. В последних классах будут учить тому, как верно отвечать на тестовые вопросы. Например, не понять доказательство теоремы Пифагора, а выбрать один из четырех вариантов ответа. Воспитываться будет совсем другой тип мышления (если это вообще можно назвать мышлением).

Главная аргументация основывается на утверждении, что преподаватели школ и вузов сплошь коррумпированы, оценки на экзаменах фактически продаются и покупаются. Я совершенно уверен, что это чистая клевета, безосновательная и безжалостная. Большую часть своей жизни я преподавал в университете, и до сих пор большинство моих знакомых — преподаватели вузов. О школьном преподавании могу судить только по тому, что в школе учились мои дети и учатся внуки. Конечно, в обеих частях преподавания были и есть выродки, способные нечестно ставить отметки по указанию начальства или за мзду. Но это были всегда исключения, «паршивые овцы в стаде». Те, кто преподает сейчас, делают это ради духовного удовлетворения, которое дает общение с молодыми людьми, за оплату, на которую невозможно содержать семью. Вместо того, чтобы уйти в торговлю или уехать за границу. Естественно, они бельмо на глазу у служителей «золотого тельца», правящих сейчас у нас бал. И развернутую кампанию клеветы против них я рассматриваю как попытку свести счеты с чуждыми и тем самыми опасными людьми.

Да если и стать на точку зрения самих пропагандистов и искать всюду «кому это выгодно», то получится, что новая реформа как раз готовит почву для несравненно большей, громадной коррупции. По планам проведение экзаменов изымается из рук преподавателей и передается чиновникам министерства (образования). В выпущенном сейчас сборнике «нормативных материалов» говорится даже, что в экзаменационную комиссию входят представители органов исполнительной власти. Почему же предполагать, что эта-то публика окажется менее коррумпированной, чем учителя? Если стоять на той точке зрения, что все делается ради денег, то почему не заподозрить, что речь идет о попытке этого слоя получить в свои руки колоссальные возможности наживы?