Владимир Федоров - Бойцы моей земли: встречи и раздумья

Родная, обожженная, израненная земля исцелила Дмитрия, снова бросила в кипень жизни. И для того чтобы эта земля снова щедро плодоносила, Поляков вступает в борьбу. Говорит он правду в глаза и своей бывшей любимой и однокласснице Юлии Борисовой, очевидно, по мысли автора, представительнице «волевого стиля» руководства. Но, ей–богу, этот интересно выписанный сложный образ не влезает в заранее заготовленные Проскуриным рамки. Здесь, пожалуй, более уместен психологический анализ, чем отдельные сатирические штришки. Читатель желает заглянуть в душу бывшей партизанки, поверившей на слово карьеристам и очковтирателям.

Мне радостно было встретить в поэзии рядом с сибиряком Василием Федоровым еще одного своего однофамильца из восьмого выпуска ВЛК. Иван Федоров сравнивает свои стихи с весенним ручьем, который оставил небольшой, но добрый след. А живет поэт на задонском хуторе Веселом. Не так давно этот старый казачий хутор входил в один район со станицей Кочетовской и хутором Пухляковским. Живущие там Виталий Закруткин, Анатолий Калинин и Иван Федоров в шутку говорили:

— Нам можно открывать районное отделение Союза писателей!

Уже немолодым человеком приезжал он на курсы в Москву оттачивать свое поэтическое мастерство. Привез с собой книжку «Ручей». Любитель рафинированной поэзии мог бы надергать из этой книжки пучок корявых строк. Но я не стану этого делать. Разве к скульптуре, высеченной из гранита, можно подходить с меркой поклонника сладковато–голубых акварелей?

Любит мой однофамилец в кругу друзей читать стихи Шевченко, и сам темпераментно написал о поединке Тараса с Николаем Палкиным. Годы не сотрут из памяти поэта огненных будней войны, тех чудовищных разрушений, которые она принесла на донскую землю.

После нее осталось много таких людей, как рыбак дед Кудлай.

Интересно, что это стихотворение как бы послужило толчком для целого цикла поэтичных новелл И. Федорова о судьбах простых русских людей из хутора Веселого. Некоторые из них были опубликованы в «Правде», «Литературной России», журналах. На родине он издал книгу лирики «Тетива».

Не забывает сын старого большевика, как сам вступал в партию под яростным огнем.

Мне вспоминается, как мы с Егором Исаевым отнесли первые фирсовские стихи Анатолию Софронову. Они ему понравились, приближалось всесоюзное совещание молодых, и подборку стихов смоленского поэта поставили в номер. Потом я слышал доброе слово о Владимире Фирсове от Александра Твардовского. А вскоре мне довелось редактировать книжку лирики молодого поэта «Зеленое эхо». С радостью за товарища я прочел в новом сборнике Фирсова «Чувство Родины» напутственное слово Михаила Шолохова: «Не так–то много у нас хороших поэтов, но и среди них найдется всего лишь несколько человек, говорящих о России таким приглушенно интимным и любящим голосом, который волнует и запоминается надолго. Владимир Фирсов принадлежит к этим немногим избранным»…

Многим запомнились стихи орловца Дмитрия Блынского из книги «Иду с полей».

Задумывался поэт и над своей родословной, идущей от сельских бунтарей. Безвременная смерть унесла талантливого, самобытного поэта в расцвете сил. Хочется привести строки из стихотворения «Моя точка зрения», давшего название всему сборнику, вышедшему в издательстве «Молодая гвардия».

Среди своих сверстников в этом стихотворении автор назвал и Владимира Гордейчева, очень своеобразного поэта с ярко выраженной публицистической нацравленностью. Хорошо о нем сказал третий их ровесник Владимир Цыбин: «Есть поэты, пишущие всю жизнь упорно и одержимо, почти не отклоняясь от основной, ведущей в их творчестве темы, с волевой мечтой о самой главной своей книге, о том, что она рано Или поздно напишется…

Владимир Гордейчев, по–моему, принадлежит к поэтам именно такого направления». Цыбин называет Гордейчева «поэтом остро–дискуссионного слова». И в этом есть своя правда. Мы помним гордейчевские стихи о патриотах, опубликованные много лет назад. И вот в новой своей книге «Пора черемух» поэт возвращается к любимой теме:

Владимир Цыбин прав, когда говорит о том, что его сверстник большего бы достиг, если бы пошел дальше не только в пафосном утверждении своих позиций, но и в эпической конкретности. Последняя поэма Владимира Гордейчева «Колыбель», где пафос подтвержден множеством зримых художественных деталей, обнадеживает.

Я давно слежу за стихами Виктора Яковенко. У него негромкий, но душевный голос. Поэт тонко ощущает родную степную ширь, бегущий по буеракам и щетинистому жнивью ветер, осенние листья, падающие на воду, «как шальные стрекозы». Особенно мне пришлась по душе «Иванова роща», напечатанная в «Огоньке». И вот новый цикл «Родной земли очарованье», в запеве как бы продолжающий мотивы первого. В наших журналах и даже газетах появляется много стихов о природе. В одних из них — свежесть лугов и лесов, а в других, пожалуй, больше свежести одеколона. В стихах же Виктора Яковенко природа ощущается очень непосредственно.

И все же самые большие удачи у Яковенко не в стихах о природе, а в стихах несколько иного плана, я бы сказал, психологического. Вот «Прямота»: