Дмитрий Быков - Карманный оракул (сборник)

Ужасно это – принадлежать к двум обидчивым нациям. Как только разговор касается сути дела, то есть прикасается к болевой точке, – все: либо глухое молчание, либо слезы негодования на честных глазах. Попробуй скажи кавказским народам, что коррупция местного чиновничества – их собственная беда, чтобы не сказать национальная традиция, и что Россия тут ни при чем! Попробуй намекни русским, что это они поощряют беспредел местных царьков – как лагерная администрация поощряет блатных, чтоб поддерживали «порядок»… Или напиши, что российская помощь Чечне справедливо заставляет прочие кавказские народы ревновать и чувствовать себя брошенными – чеченцев-то не особо любят на Северном Кавказе, а нынешние чеченские милиционеры тоже не так давно переоделись в милицейскую форму – до этого они в боевиках числились и ведут себя соответственно… Один хороший театральный режиссер сказал это, а потом спохватился: «Мне чеченцы поздравление к юбилею прислали! Нельзя, обидятся».

На обиженных воду возят, говорят на Руси. Это не так красиво, как в «Слове о полку», зато точно. Человек уходит в глухую обиженку, когда боится сказать правду. Когда ему страшно или стыдно прикасаться к своим язвам. И то, что народы Кавказа – да и русские – так полюбили обижаться на разговор об их реальных проблемах, свидетельствует об одном: в России нынче праздник инфантилизма. Внимательного ко всему внешнему, обрядовому, показному – и нетерпимого к любой попытке углубиться в суть вещей. Поп-звезды обижены на журналистов и друг на друга. Власть – на прессу. Пресса – на власть. Диалог исключен: в таком обидчивом обществе можно говорить только о погоде.

Вот и давайте о ней, авось не обидится. И сделать с ней все равно ничего нельзя – снег пойдет, хоть ты негодуй, хоть радуйся. Это и есть главная примета нашего времени: говорить можно только о том, чего нельзя изменить.

Внимание, анонсируется новая примета времени. Полярное расслоение населения – когда на полюсах очень много народу, а в середине практически никого – проникло в новую сферу. Раньше, например, у нас были очень богатые и очень бедные, а средний класс существовал все больше в воображении газетных менеджеров. Или литература: одна – совсем заумная, другая – беззастенчиво попсовая. Так и во всем. Теперь у нас аналогичная ситуация в сфере занятости: есть люди, которые работают очень много, и люди, которые не работают вовсе. И не потому, что не могут, а потому, увы, что не хотят.

В этом году всем, кто что-нибудь делает, приходилось работать беспрерывно. Их видно все время, и они практически одни и те же. В кино это Хабенский, Миронов, Пореченков, Куценко, Безруков, Хаматова и Гармаш. В театре – те же самые люди (из режиссеров – Чусова и Серебренников). На телевидении и в шоу-бизнесе – Заворотнюк и прочие ее коллеги по сериалу «Моя прекрасная няня», Галкины (оба), Петросян, Познер и клан Пугачевой, отчетливо сдающий позиции. Музыка – Земфира, «Ума2рман»… и все? (Это из новых, старый набор общеизвестен и неизменен, вон Кинчев новый альбом выпустил, вон Кашин – это все те же Кинчев и Кашин, невзирая на нюансы.) Не буду касаться журналистики – сфера чересчур близкая автору этих строк, так что пристрастность обеспечена; но и в критике, и в литературе, и в публицистике вы встретите один и тот же набор имен. Иногда создается впечатление, что на всю страну работают пятьдесят человек, которые всем опротивели.

И дело вовсе не в том, что эти пятьдесят – ладно, пусть сто – стоят вокруг сокровищ сплоченными рядами и никого не пускают на люди. Пускают и еще как! Можно сетовать на засилье Хабенского или Гармаша, ужасаться вездесущести Заворотнюк, но люди реально работают: не спят, живут в поездах, со спектакля бегут на съемки, дают интервью, гастроли, автографы… не жалуются! Однако, если бы кто-то пришел им не то что на смену, а на подмогу, они были бы только рады! Нет желающих, не рвется никто жить в таком темпе, столько вкалывать и столько негативных отзывов за это огребать. Да что шоу-бизнес! Вот у меня сейчас лежат заказы на двадцать – тридцать книг, которые надо написать немедленно, – и я в свое время за эти заказы глотку бы перегрыз, на любые условия согласился, лишь бы мне дали об этом написать! Звоню десятку знакомых историков: не хотите написать серьезную книгу о феномене Ленина? «А сколько денег? Нет, неинтересно». Звоню филологам: как насчет новой биографии Блока, востребованной в богатом и престижном издательстве? «Работы много, да и скучно…» Хорошо: кто готов за деньги быстро написать хорошую детскую сказку? Нет, не надо, это не мое… А что ваше? Затрудняются ответить, как пишется в анкетах.

Трагедия России не в том, что в ней толком работают очень немногие люди (которыми в результате публика, конечно, объедается, но больше есть нечего, и не вина каши, что ее дают каждый день: мяса не завезли). Трагедия в том, что большинство местных людей совершенно разучилось и расхотело работать – именно потому, что уже изначально готово к обману, отъему результатов труда, издевательствам начальства и прочему. Это симптом пострашнее инфляции. В культуру-то гастарбайтеров не призовешь. И так уж у нас девяносто процентов музыкальных, кинематографических и книжных бестселлеров – импортные, а свои сделаны по чужим лекалам. Даже честолюбие не спасает: люди реально ничего не хотят. Работа перестала быть смыслом и стала средством.

В девяностые, которые все мы так ругаем, ничего подобного не было. Так что, может, это не народ виноват? А люди, которые окончательно и бесповоротно добили очередной его порыв пожить по-человечески? Во времена перемен хочется не только стрелять, но и думать, писать, снимать. Во времена застоев – только спать и ни о чем не думать.

Все это угадано довольно точно и почти не изменилось. Разве что к охоте на кумиров нации подключились сами кумиры, освоившие жанр публичного доноса почти с таким же рвением, как в тридцатые.

Нет, это черт знает что. В тайную кремлевскую организацию боевиков «РуМол Ультрас» внедрился нацбол Роман Садыхов и подробно рассказал еженедельнику «The New Times» о планах Кремля по созданию собственной мобильной уличной армии. Им там в Кремле надоело, что оппозиция может вывести на улицу пять тысяч человек или кинуть в кого-нибудь яйцо. Они сами теперь хотят нести яйца в массы. По рассказам Садыхова, их уличная гвардия отрабатывает применение дымовых шашек и взрывпакетов. То есть это, по сути, никем открыто не санкционированная и абсолютно незаконная силовая структура, состоящая из отмороженной, но лояльной молодежи. То самое, что ваш покорный слуга предсказывал когда-то в статье «Прекрасные утята» (наш патриотический ответ на «гадких лебедей» из лицея Ходорковского или партии Лимонова).