Отар Кушанашвили - Не один

Боря Корчевников вырос так, что уже играючи адаптируется к формату трэш-феминистского пеплума, чья экстатичность искупается пластиковыми доспехами в традициях софт-порно.

Корчевников все чаще напоминает мне преклонного ковбоя из восхитительной комедии «Городские пижоны», который осаживает приехавших в рекреацию фраерков из города: «Вы пятьдесят недель вяжете узлы и думаете, что две недели здесь их развяжут. Не выйдет».

У такого рода ток-шоу есть только один выход (Боря, записывай!): оно должно быть выстроено на всех уровнях как столкновение малого и величественного, и чтобы от этих столкновений постоянно образовывалось трение, которое не даст шоу забуксовать.

С другой стороны, учитывая, какие высокотурбулентные гости приходят к Боре, предпосылок к тому, что программа забуксует, покамест нет никаких.

Я все чаще ухожу с бориных съемок с двойным чувством – ужаса и восторга.

Оказывается, эти эмоции могут не просто соседить, но и ладить; до известной степени, конечно.

Зная Борю, могу предположить, что он думает по поводу того, что все чаще к нему на предмет разборок заявляются люди, исповедующие, по Стругацким, «беспардонный гедонизм»: я никто, имени у меня нет, я ничего не хочу делать, но выньте да положьте мне не жалкие крохи, а целый мир.

Евгений Самусенко захотел развестись с Миленой Дейнега, и, как сказали бы смешные психологи, которые повадились ходить к Боре толпами и которые не похожи на людей, которые хотя бы себе могут помочь: «причина лежит в сфере морали».

Этот союз – союз цифровой эры: познакомились в интернете, Евгений, который когда-то начинал с конкурсов красоты, потом занимался антиквариатом, лесом, недвижимостью, да чем он только не занимался, одно время подвизался психологом, вот барышне в этой ипостаси он и понадобился.

Подробностей я не помню, подозреваю, не я один, в общем, Евгений во время личной встречи в девушку влюбился.

Сначала безответно, девушка спервоначалу не понял самусенковской души прекрасный порыв: начать с того, что там разница в возрасте 23 года, вот и сомневалась барышня. (А я так и вообще не верю в такие адюльтеры, они любого идеалиста до суицида доведут).

Но после настойчивых ухаживаний барышня сдалась.

И, со слов Милены, только тогда она вызнала-прознала, что ейный муженек мегабогат.

Вы верите в эту беспримерную наивность, граничащую с густопсовым идеализмом?

Вот и в студии не поверил никто.

Кого ни спроси задним числом, никому нет дела до баснословных условных единиц, дело в принципе, в рифме «любовь-кровь», а вы про какой-то презренный металл, какого вы о нас низкого суждения.

Однако Самусенко требует 20 миллионов рублей, колье и собаку (была в студии).

Про колье – отдельная история, которую надо бы рассказывать под песню Уитни Хьюстон.

Колье Евгений дарил Милене с оговоркой, что это фамильная реликвия и хорошо бы ее передать детям.

А вот тут начинается драма, и этой истории более не подходит золоченая рама.

Когда Самусенко заговорил о детях, Милена взорвалась: «Ну и где они, дети?! Мне уже 34, а детей у меня нет, а я очень хочу детей. Вот убить его мало, про детей он заговорил… Ну и где они, пусть скажет, где?»

Евгений на вопрос, где дети, отвечать гордо отказался, но наконец, снизошел до объяснения, почему резко (или не резко) охладел к красивой жене, без которой «еще вчера» себя не мыслил.

Она, оказывается, увлеклась шоу-бизнесом, а шоу-бизнес высокохудожественному Самусенко претит, он это раз двадцать повторил, в шоу-бизнесе «ничтожные молекулы бороздят бессмысленную Вселенную, в которой нет Бога».

Ей, видите ли, загорелось «плясать, петь, вот всего вот этого лжебомондного дерьма…»

Каждый раз, когда случаются такие коллизии, а случаются они чаще, чем Лана Дэль Рэй фальшивит на концертах, хочется спросить: «Пардон, а где ж вы прежде были? Вы что ж, не знали, что…» и далее согласно конъюнктуре.

А последней каплей стало участие Милены в фотосессии в жанре «ню», в которой она приняла участие, по ее словам, чтобы привлечь внимание к проблеме недостойного отношения к животным. Будучи убежденной вегетарианкой.

В ответ на требование вернуть колье Милена сначала невозмутимо, а после распаляясь, говорит, что шиш вернет, лучше продаст, а деньги спустит на благотворительность.

Боря, уже смирившийся с тем, что такие эфиры вряд ли укрепляют веру в человеческую общность, искусился направлять вакханалию в нужное русло.

Эксцессы эксцессами, ор ором, а вопрос всегда один – в разных вариациях: А был ли мальчик?

А была ли любовь? Способны ли мы на души благородные порывы?

Мы с Борей знаем ответы, участники оргии тоже знают, но я не уверен, что наши ответы совпадают.

К черту колье, даешь детей (если, конечно, такая безобразная дилемма стоит).

В Америке про Ивана Ткаченко сняли бы фильм. Я очень люблю смотреть американские фильмы вообще, а спортивные драмы тем паче, потому что в спортивных драмах то, что в обычных фильмах представлено просто как коллизия, показано выпукло, все обострено, ужесточено.

Я представляю, какой фильм сделали бы про Ивана Ткаченко там. Но мы не Америка, я говорю это не с осуждением, не с грустью и тем более не с радостью – мы совсем другие.

Иван Ткаченко ровно год назад разбился в самолете, на котором он и его товарищи должны были лететь на хоккейный матч. Иван Ткаченко был капитаном ярославского «Локомотива». Я, конечно, не был с ним знаком, мне откровенно не повезло. Потому что то, что я узнал про Ивана Ткаченко, не давало мне покоя год: не могу сказать, что денно и нощно, но, тем не менее, очень часто я думал об этом парне, который абсолютно соответствовал званию «герой», но более всего ненавидел публичность и всякие проявления героизма – ответы на вопросы журналиста, проведение громких акций, разговоры про семейные ценности и так далее.

У Ивана Ткаченко остались двое дочерей и супруга Марина, я видел их фотографию. Когда Первый канал показывал репортаж, снятый год спустя в квартире Ивана Ткаченко, я не стал это смотреть, это очень болезненное зрелище.

Иван Ткаченко много лет подряд отбивал у смерти детей, больных раком. Об этом не знали ни у него дома, ни тем более в хоккейном клубе, об этом не знал даже его папа – самый близкий ему человек. Об этом не знал никто.

Я видел интервью одной девушки – мамы спасенной им девочки Сони, – которая сказала, что сначала имя благотворителя скрывалось, потом, когда она настояла на том, чтобы они знали, благодаря кому дочь встала на ноги, им сообщили только его имя и отчество. Они думали, что это солидный дядька, без малого патрон какого-нибудь предприятия, какой-нибудь важный чиновник. И только потом они увидели спасителя, улыбчивого парня.