Отар Кушанашвили - Не один

Речь ведь не о «динамике общественных умонастроений», а в том, что 99 человек из 100 почувствуют себя хорошо, если Максиму Галкину будет плохо.

Мою натуру вы можете описать разными словами, не исключая матерных, можете обозвать стрекулистом и адептом высокопарного вздора, который я и впрямь обожаю в пику вам, серым, но сейчас я ни разу не альтруист, нисколько не лизоблюд и это не апологетика Максима. Я в сентябре выпускаю собственный боевик, я о себе забочусь, даром, что у нас с Галкиным взаимная симпатия.

Вот Земфира, певица безнадеги, раздражается, когда работает в команде, и я ее понимаю, но что тут сделаешь? Уже сейчас в нашем проекте – вдумайтесь! – задействованы сто двадцать семь человек, я напрямую подчиняюсь пяти «полководцам».

В стране моей все хотят попасть в телевизор, как все разбираются в футболе, но когда нежно почитаемая мною Ангелина Вовк обрушивается на Галкина, как Надежда Мандельштам на советскую власть, я думаю не про обоснованность критики, а про вендетту: Алла П. выжила матрону из «Песни года» (что со стороны, согласен, выглядело архинекрасиво).

При этом сама Вовк совсем недавно на том же, главнейшем, канале вела дневную программу про сладкие советские годы, и я фальшивее и штампованнее мало что видел.

Но на свете есть много непонятного, мой друг Горацио: вот, например, мой любимец Брэд Питт, оказывается, любит группу «ИНТЕРПОЛ», а вы послушайте ее и поймете, почему я хочу всех участников банды кастрировать, Роза Сябитова поет осанну Галкину, потому что снималась в шоу, что же она еще могла сказать, программу назвать дерьмом, а Максима – страхолюдинной бесталанной?

Лоза, ставший дерзким нигилистом, хотя бы последователен: коль назвался груздем… и пусть он самому себе, условно, кажется Стивеном Кингом, на поверку являясь, условно, Гай-Германикой, – он потешный аксакал.

За одну пародию на Елену Малышеву к Галкину надо обращаться «Ваше Сиятельство», а у него таких находок не две и не дюжина.

Не может телепродукт, да еще на первых порах, включать в себя Гайдая и Бунюэля, Отарика и Парфенова, беспримерную эрудицию, высочайший интеллект и баснословное чувство языка на фундаменте безупречного лицедейства; идите к черту, Летучую смотрите.

По Галкину очевидно, что он любит свое дело, и не глазами и руками, а душой, вот почему он, как Купидон на картинах, иногда слеп. Но неравнодушие, трудолюбие и горящие глаза я ставлю выше изолированных промахов.

Не блох надо искать, а радостно изумляться, что он не останавливается.

Я вот – изумляюсь, очень радостно.

Потому что сам такой.

Я привык к тому, что самые талантливые в нашем колхозе – самые невостребованные.

В только что вышедшем номере журнала ESQUIRE опубликован первостатейный этюд Максима Семеляка про моего любимого Дмитрия Нагиева, мирового парня и безусловного сегодня Номер Раз.

По сравнению с Нагиевым, с его харизмой столетнего дуба, мало кто не покажется воплощенной посредственностью, потрафляющей скотоподобной публике.

У него не отнять харизмы, его несущая конструкция – беспримерное трудолюбие, позволяющая ему не бояться карьерных синусоид, когда наружно, как сейчас у меня, карьера его напоминает триллер о путешествии на край ночи; он и в означенном материале говорит, что, когда имеет дело с проблемами, он не чешет в затылке, не забивается в угол, не бьется в истерике, не чувствует нужды объявлять себя банкротом.

Со стороны карьера ДН кажется близким к идеальному фильму, на всех уровнях выстроенном как столкновение малого и величественного. О Нагиеве можно сказать многое, если не все, глядя на то, как он возится с детьми; очевидно, что это не отставной козы барабанщик, а полнокровная величина с многолюбивым сердцем.

Но я не осанну исполняю, я пишу эти строчки, надеясь, что их прочтет Вячеслав Муругов, продюсер, которого так и хочется «обозвать» медийным магнатом.

Если к Нагиеву я отношусь с беспримесной братской симпатией, то к Муругову – с двойным чувством: восхищения и непонимания.

Мы давно – не коротко, но давно знакомы, мне он кажется славным малым, и я одно время – в эпоху жесточайшей бескормицы – донимал его просьбами, челобитными, мольбами найти мне хоть какой-нибудь проект, хоть какую-нибудь роль.

Но донимал, разумеется, исключительно в шутейном смысле, бо мне претит (может, в этом моя ошибка) валяться в ногах.

Муругов, с его-то «ай-кью», прекрасно все понимает, все видит и слышит, а я претендовал всего-то на жалкие крохи, и не могу сказать, что и сейчас не претендую. Как выразился обаятельный паяц в сериале «Правосудие», «стеснительность – это помеха, а не энергетический напиток».

С Муруговым мы переписывались, за это время он снял пятнадцать тысяч человек, степенью бесталанности способных довести до срыва даже людей с беспримерным, высочайшим порогом толерантности.

Но ведь Муругов, кому СТС обязана превращением в расчудесный аттракцион, вовсе не обязан, скажете вы, думать о «затейливом рельефе моей сакарт-вельской души».

Я тоже в один момент так подумал, подумал, что ничем мне Муругов с его высокобюджетностью и высокорейтинговостью мне не обязан, что я ему мешаю, высасываю энергию – и докучать ему перестал.

Но позвольте мне, ничтожной молекуле, привести дословную муруговскую цитату из упомянутого очерка: «Нагиев единственный в своем амплуа, в России сейчас таких просто нет. С кем его сравнить на Западе? Наверное, Чарли Шин тоже как бы отрицательный герой с хулиганской составляющей, но Дмитрий по счастью, в жизни очень серьезный человек, очень профессиональный».

Вячеслав, ужели я настолько мал, настолько мелок, настолько мизерен, настолько ничтожен, что Вы не видите меня, он не единственный, я и в этом амплуа сверхорганичен, ровня ему, спросите его, он обожает меня и подтвердит мою охальную уверенность.

И Чарли Шин уместен в таком разговоре, как отец Фотий в разговоре о поп-музыке.

И я так понимаю, меня «очень серьезным человеком, очень профессиональным» Вы не видите.

Это как та самая всегдашняя дискуссия, почему Ургант самый востребованный затейник?

А откуда ж другим взяться, если вы только его и показываете?!

Вот еще, возиться с другими, какой-то Отарик вякает…

Так вы рассуждаете, Вячеслав?

Если так, то – ой, я сколько угодно могу быть в собственных глазах живым образцом чуда физической гармонии и неистощимого тонуса, но Вы обо мне даже не вспомните и никуда не позовете.

И останется у меня прежний статус самой недооцененной смешной звездочки страны, как меня однажды в интервью украинской прессе назвал Дима Нагиев.

За которого я очень, очень, очень рад.