Юрий Поляков - Перелетная элита

Если бы фильм «запустили в производство» по утвержденному плану в 87-м, на экраны он вышел бы как раз к концу 88-го, в переломный момент, когда уже многие были готовы сказать Горбачеву: «До свиданья, наш ласковый Миша, возвращайся в свой сказочный лес!» Именно в этом году мы проскочил точку невозврата. А могли ведь остановиться, свернуть и пойти, скажем, «китайским путем» обновления без самопогрома. Лично я ради эволюционной модернизации еще лет десять посидел бы на скучнейших партсобраниях, повторяя детскую риторику, разработанную партией для простодушных рабфакофев 20-х годов. Но многим уже хотелось «делать историю», им нравилась стремительная «собчачизация» общественной жизни с трибунными истериками и призывами в не просчитанные дали. Да и рубль, сорвавшись с цепи «безнала», делал свое дело. «Корейки» уже вылезали из подполья, пилили свои золотые гири и вступали, пока закулисно, в большую политическую игру. Не сомневаюсь, отмашку на закрытие «Неуправляемой», как, впрочем, и других антиперестроечных поползновений, дали те, кто хотел, чтобы точку невозврата страна прошла, не заметив. Так и случилось. И хороши бы мы были, послав жалобное письмо Яковлеву. Марионетки жалуются кукловоду на то, что кто-то дергает их за нитки. А недовольных марионеток, как известно, складывают в сундук.

О мудрый, печальный, старый Габр! Кажется, то был его последний порыв. Во всяком случае, до его смерти, а прожил он еще шесть лет, похоронив сына, я ничего о его новых работах не слышал. Леонид Эйдлин страшно переживал крах нашего сценария, впал в депрессию, но, кажется, так и не догадался об истинных причинах неудачи, считая это результатом интриг Марягина и Скуйбиной при пассивной снисходительности Наумова. Года через четыре я написал кинокомедию «Мама в строю», специально под Эйдлина и Ирину Муравьеву, но снова как-то не сложилось. Бывают творческие союзы, над которыми, тяготеет злой рок. Потом мы общались, встречались накоротке. Незадолго до смерти Леонид позвонил мне и между прочим молвил: «А ведь если бы я все-таки тогда снял нашу «Неуправляемую» с Муравьевой в главной роли, вся моя жизнь сложилась бы совсем по-другому!» «Возможно, и не только твоя, Леня!» – подумал я, но промолчал.

В середине 1990-х я попал на какое-то сборище творческой интеллигенции чуть ли не в Колонном зале. Мы сидели вместе с журналистом Леонидом Павлючиком, служившим тогда в газете «Труд» и не заболевшим еще рецидивирующим либерализмом. Около нас было свободное место. Когда в проходе появился раздобревший Марягин, журналист замахал руками, мол, иди к нам! Тот кивнул и понес живот в нашу сторону.

– Богатым будешь – между двумя Леонидами сидишь, – сказал мне Павлючик. – А вы не знакомы?

– Нет, – ответил Марягин.

– Очень даже знакомы! – возразил я.

– Разве? – режиссер приподнял инфернальную бровь. – Откуда?

– А помните, как вы зарубили на Мосфильме сценарий, который мы написали с Габриловичем и Эйдлиным?

– Да, что-то такое случалось… Но ведь это же был крайне неинтеллигентный сценарий!

Жаль, что теперь в анкетах нет графы «социальное происхождение». С каким бы удовольствием я написал «из рабочих!» и свернул набок мефистофельский нос Марягина. Но годы, проведенные в творческой среде, смягчили мой нрав, облагородив манеры мальчика из заводского общежития, и я лишь горько усмехнулся в ответ…

Не раз и не два я пытался разыскать тот сценарий в своих бумагах. Безрезультатно. Спрашивал у Эйдлина, но и он тоже не смог найти. Когда к 60-летию я предпринял генеральную ревизию моего архива, то обнаружил лишь десятка два страничек, оставшихся от разных вариантов. Однако жизнь полна судьбоносных случайностей. Как-то меня пригласили на передачу «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым», посвященную 30-летию перестройки. За чаем в ожидании эфира я поведал Карену Шахназарову о том, как в 1987-м мы написали пророческий, можно сказать, сценарий, зарубленный и бесследно исчезнувший.

– Для какой студии писали? – хмуро уточнил неулыбчивый директор «Мосфильма».

– Для вашей! Но прошло столько лет…

– У нас ничего не пропадает.

Через неделю продюсер Александр Литвинов вручил мне ксерокопию нашей киноповести «Неуправляемая» – сразу два варианта. Странное чувство испытал я, листая страницы, напечатанные когда-то на моей разбитой машинке «Москва» с прыгающим нечищеным шрифтом. Наверное, что-то подобное ощутил бы ветеран-снайпер, обнаружив в старых камуфляжных штанах патрон, которого тридцать лет назад ему не хватило, чтобы изменить исход боя или промахнуться…

– По-моему, существует такое нравственно-интеллектуальное «заболевание», я бы назвал его «патриофобия» или, если хотите, «отчизноедство». Болеют обычно люди неглупые и достаточно образованные. Симптомы: человек воспринимает в негативном ключе все, связанное с родиной. Все не такое: и климат, и язык, и народ… А Кремль – так и просто гад!

В последнее время стало модно говорить, что русские хотят войны, что наматывание чьих-то кишок на гусеницы танка делает их счастливыми. Но ведь это какая-то болезненная напраслина. Оглянитесь на нашу новейшую историю: мы 25 лет были до оторопи миролюбивы, в ущерб себе уступали где можно и нельзя. В итоге нам стали наступать на ноги, размещать под боком базы и устраивать перевороты в странах, которые по сути есть части разорванной исторической России. А что хотели сделать американцы, когда мы заступились за Кубу? Забыли? Правильно. Атомную войну начать. Или та же спецоперация в Сирии. Наши геополитические оппоненты утратили чувство реальности, и Россия вынуждена напомнить, что не надо творить намеренный хаос в регионе, серьезно затрагивающем наши экономические и политические интересы. Когда в соседней квартире варят динамит, лучше вмешаться заранее. Да, мы снова сильная держава и не однажды, втянутые в войну, меняли карту мира и ход истории. К тому же, наш нынешний президент не пьет. Если не поставить на место оппонентов сейчас, война с Украины перекинется на Белгород, а из Сирии – в Среднюю Азию… Мы надеялись на разум консолидированного Запада, а столкнулись с тупой колониальной спесью. Я считаю наш ответ адекватным, хоть и запоздалым.

Не понимаю, в чем заключается зоологическая злобность и агрессия русских, о которой много говорят «отчизноеды», та же лауреатная Светлана Алексиевич. Кстати, глядя на эту журналистку, так и хочется обратиться к Шведской Академии: «Господа, ну сколько можно мстить России за Полтаву с помощью нобелевской премии в области литературы!» Я не знаю ни одного русского человека, который бы радовался бомбежкам в Сирии. Все воспринимают их как тяжкую необходимость – не более, и не менее. Ну, да: люди с удовлетворением замечают, что мы, в отличии от американцев, бьем точно по целям, а не мимо. Что в этом плохого? Почему я должен стесняться отличного оружия, которое произведено на наших заводах нашими специалистами? Предлагаете гордиться американскими ракетами, что ли?!