Николай Анисин - От Сталина до Путина. Зигзаги истории

Новизна, как известно, поражает больше, чем величие. Шулеры в прессе блистали новизной, и им охотно внимали.

Я читал и подконтрольные ЦК партии издания, и независимые. И ни в одном не видел близкой мне идеологии – идеологии без чужебесия, идеологии, которая адекватна традициям, реальным запросам и возможностям страны.

Найти себе применение как политическому журналисту мне было негде. Зародившиеся на Памире амбиции у меня гасли. И угасли бы, наверное. Если бы на исходе 1990-го мне не попалось в море печати интервью с главным редактором только что учрежденной газеты «День» Александром Прохановым – известным прозаиком и публицистом. Само интервью впечатления на меня не произвело. Но, просматривая его, я вспомнил лет пять назад сказанное мне о Проханове писателем-фронтовиком Василием Петровичем Росляковым:

– Саша превзошел все наши ожидания. Ничего не боится – летает по всем войнам на планете и пишет дерзко-талантливо.

Эта фраза Василия Петровича, взгляды которого на наше прошлое и настоящее вызывали у меня симпатию, заронила в моей башке мысль: а не познакомиться ли мне с бесстрашным и даровитым писателем, возглавившим новую газету?

Уже на первой встрече с Прохановым я заключил для себя – вот лидер-идеолог, с коим мне желательно стартовать со статьями про политику и политиков. Проханов же в конце той встречи положил передо мной чистый лист бумаги и ручку:

– Пишите заявление о приеме на работу в «День».

Я ручку не взял, молвив Александру Андреевичу:

– Сначала мне лучше изготовить для вас статью и посмотреть: подхожу ли я вам как журналист, и подходите ли вы мне как редактор.

В 1-м номере «Дня» в январе 1991-го мою статью «Адская машина» опубликовали без всякой правки, и я оформил перевод из «Правды».

Учредителем газеты «День» был Союз писателей СССР. Он ее зарегистрировал, отстегнул ей некую сумму на начальные выпуски и предоставил свободу – выжить или помереть. Связь редакции с Союзом писателей являлась чисто формальной. Но «День» сразу стал именно писательской газетой. В ее штате писатели занимали ключевые должности, и в круге авторов «Дня» не журналисты с политологами, а писатели составляли большинство.

Высокий литературный уровень обеспечил прорыв новой газеты на рынок прессы. Но удержаться на нем, увеличивая из месяца в месяц тираж, она смогла не столько качеством письма, сколько содержанием статей.

Страницы «Дня» заполняли творцы слова разных национальностей: русские Кожинов и Куняев, алтаец Бедюров, башкир Мустафин, курд Раш. Но они и прочие авторы газеты ратовали за русско-имперский порядок и справедливость в стране. За альтернативу и путаной полу-социалистической перестройке Горбачева, и либерально-капиталистическому укладу, к которому склонялся вырвавшийся из-под опеки ЦК КПСС Верховный Совет РСФСР во главе с Ельциным.

Газета «День» разительно отличалась как от прогорбачевских, так и от проельцинских изданий. И у кого-то она вызывала пламенные симпатии, у кого-то – яростное неприятие.

Весной 1991-го в буфете Центрального Дома литераторов за столик ко мне с барышней Ритой присел с бокалом вина брянский земляк – писатель Александр. Он не шибко был во хмелю и осознанно, предложив втроем выпить, с рюмочкой барышни чокнулся бокалом, а с моей – нет:

– Николай, пролистываю ваш «День» – попахивает «Фёлькише беобахтер».

– Не могу ни согласиться, ни возразить – не довелось знаменитую эту газету штудировать.

– Не прикидывайся, – шмыгнул носом Александр. – Знаешь ты, что она проповедовала. Слов нет, народу у нас сейчас хреново, как и в Германии в начале 30-х. И можно такой же возбудить массовый психоз, какой там был. Но зачем нам наступать на чужие грабли?

– Да, да, да, – вдарил я костяшками пальцев по столику, – надо не о бедах вопить, надо навевать человекам сон золотой.

– Не ерничай, – прищурился Александр, – Не надо вашей газете страсти понапрасну нагнетать. Кто-то из древних мудрецов изрек: не дай Бог нашим детям жить в эпоху перемен. Ну, попалась нам такая эпоха – терпеть придется. Думаешь, я в восторге от Горбачева и Ельцина? Нет. Но они оба – за установление демократии. А ваш «День», играя на временных трудностях, сеет иллюзии о всеобщем благе от железной руки. Ответь: у тебя мозгов не хватает понять, что демократия – та несовершенная форма правления, лучше которой ничего нет? Посмотри – как процветают демократические страны Европы, США и Японии.

Я не склонен был к скандальному спору и миролюбиво стукнул рюмкой с коньком по наполненному вином бокалу Александра:

– Друг мой, есть проверенная жизнью поговорка: что немцу здорово, то русскому смерть. У Российской и Советской империй – смертельная аллергия на демократию.

Царь Николай II благословил парламентские выборы на основе демократических ценностей Запада – и в Государственной Думе всех ее созывов оказались ничего для Отечества не свершившие мистеры Никто: керенские, милюковы, родзянки, шингаревы. С трибуны парламента они били-били по устоям государства и сокрушили его. И сколько потом во вспыхнувшей смуте погибло человек? 10 миллионов.

Горбачевский ЦК КПСС разрешил избирать высшие органы власти СССР и республик по западному варианту – и история повторилась. И в союзном Верховном Совете, и в таком же Совете РСФСР погоду теперь делают знаменитые ранее лишь на своих кухнях мистеры Никто. В первом – собчаки и бурбулисы с заславскими, во втором – шахраи и немцовы с юшенковыми.

Что страна ныне получила от буйства демократии в парламентах? В Закавказье – грызня-резня между армянами и азербайджанцами, грузинами и абхазами. Власти республик Прибалтики провозгласили, по сути, отделение от СССР и душат там русских. То же – в Молдавии. Демократия принесла кровь, хаос и резкое обострение кризиса в экономике.

– Ты, – Александр повертел на столике бокал, – валишь всё с больной головы на здоровую. Причина распрей и нищеты – прежняя тоталитарная политика КПСС. Демократия не создала, а лишь обнажила застарелые проблемы.

– И никогда с ними не справится. Не справится, ибо демократия на наших просторах может формировать власть только из мистеров Никто – ни на что толковое неспособных.

– Бред! – перекосило Александра. – На процветающем Западе при всеобщем демократическом голосовании образуется нормальная власть, а у нас при нем таковой быть заказано? Почему? Русские и другие народы СССР, что – глупее англичан или французов?

– Мы – не глупее. Мы – другие. На Западе общество давным-давно расколото на атомы. Там: мой дом – моя крепость. Там: каждый сам за себя и верит только себе. Там: яро нацеленного на личную выгоду избирателя-эгоиста трудно обмануть политикам-ничтожествам.