Иоанна Хмелевская - Третья молодость

Наконец очередной, найденный тем же методом производитель имел адрес на улице Мадалинского, недалеко от дома моей матери. И я отправилась туда, решив заодно навестить родственников. Нашла дом и квартиру. Кустарь существовал, чему я даже удивилась. На двери висела записка: «В отпуске до шестого января».

Я пришла седьмого. Зимой темнеет рано, через глазок виднелся свет, и я обрадовалась – кустарь дома. Из-за двери слышались звуки, кто-то разговаривал. Я позвонила. Звуки стихли. Свет погас.

Я удивилась и позвонила снова. Гробовая тишина. Это меня несколько обескуражило. Я оперлась о лестничные перила, закурила и задумалась – как мне теперь быть? Вернуться домой и позвонить? Прийти в другой раз? Подождать?..

Толковая мысль не высекалась. Прошло минуты три, и свет в глазке появился снова. Я обрадовалась, следует сказать, совершенно бездумно, бросила сигарету и принялась названивать. Раз в квартире кто-то есть, не уйду, пока не откроют, и все тут. Откровенно говоря, это оказался первый адрес, существовавший в действительности и соответствующий данным на сопроводительной бумажке. Да и выглядело тут все вполне солидно.

После четвертого звонка дверь открыл тип – вроде нормальный, прилично одетый. Я вежливо извинилась, объяснила: у меня дело к мастеру, хотелось бы с ним поговорить. По-видимому, я не вызвала подозрений – тип пропустил меня в квартиру.

Там оказался еще один тип, несомненно хозяин дома – одетый в халат и с замотанным горлом. На диване разобрана пижонская постель, в шкафчике рядом лекарства. Хозяин явно болел ангиной. Вирусы и бактерии ко мне не цеплялись. Я извинилась еще раз и стала объяснять дело, начав с легкомысленного заявления, что в бизнесе ничего не смыслю – разбираюсь как свинья в апельсинах. Но кто знает, может, из моего предложения что-нибудь получится? Уважаемые паны ориентируются лучше...

Уважаемые паны выслушали мою речь и осмотрели представленный товар. Гость, подумав, отобрал себе восемь листочков и вручил мне за них сто злотых, которые я приняла с превеликой радостью. Хозяин дома долго молчал, потом решился.

– Возьму, – заявил он твердо. – Только мне надо несколько тысяч штук, по меньшей мере шесть. Через две недели доставка, в основном белые и розовые. Восемь злотых штука.

Прикинув, что листочки после всех пересчетов (динары – франки – доллары – злотые) обходились нам по два злотых, я признала гешефт стоящим усилий. Через две недели должен вернуться Богдан. Он и доставит товар. Мы договорилась о деле и, очень довольная, я отправилась домой. Мысль о том, чтобы заключить договор или взять аванс, мне в голову не пришла. Номер телефона дали не такой, как в сопроводительной листовке. Попросили перед визитом позвонить – здесь чужим не открывают. Да уж, это я заметила. Беседа велась тактично и культурно, но было в ней нечто, пробившее даже мою тупость. На какой бизнес напоролась, я не представляла. Но думаю, что там ворочали большими делами.

Хлопот, связанных с поисками оптовика в Алжире, не стану описывать. Богдан приехал через три недели, а не через две, и привез мешок этого дерьма. Заплатил пошлину, как полагается, причем здорово намаялся, ибо в аэропорте никто не знал, в какую рубрику сей товар занести. Кустарь тоже настаивал, желая получить две копии таможенных квитанций об уплате пошлины. Извольте, это нам по карману.

Получив товар, я позвонила по указанному номеру. Кустарь оказался дома, но передумал; начал другое производство и листики мои не возьмет.

У меня руки опустились. Этих листиков у меня одиннадцать тысяч – дети обнаружили какие-то более привлекательные цвета и докупили еще, заняв денег у приятелей. Да, бизнесмен из меня непревзойденный. Собственного сына довела до банкротства. И что, скажите на милость, мне теперь со всем этим добром делать?!

Сразу признаюсь: отравила я себе жизнь этой авантюрой больше чем на два года. Советов получила кучу. Дала объявление в газету, листочки прекрасно подходили для сережек и для аппликации на одежду– в них были дырки. Это как раз входило в моду во Франции. Вся проблема заключалась в том, что преобладали белые листики, а покупатели требовали цветных. Я послала отчаянное письмо детям – пусть кто-нибудь привезет разноцветные. Кто-то привез. Безумие шло по нарастающей, кто-то придумал продавать листочки в торговом центре «Искра». Я уступила, чувствуя себя ответственной за грандиозное мероприятие, а ситуация сложилась выгодная – направо от входа подростки продавали книги. Они дали мне место для складного походного столика и стула, а я им за это украдкой надписывала книги. С автографом книги шли на сто злотых дороже. Точка оказалась великолепная, успех имела колоссальный и неожиданно выяснилось – я обожаю торговать с лотка.

В результате у меня появилось прекрасное, хотя и утомительное, развлечение. Я подбирала моим покупательницам сочетание колеров. Естественно, украшения были дешевые, но броские. Некий очередной покупатель – мастер, ибо кустари вдруг обнаружились – по доброте своей посоветовал мне делать готовые сережки. Я втянула в производство Мацека, с которым работала еще в Энергопроекте. (Мацек выступает в «Бесконечной шайке».) Начали мы производство сережек с золочения и серебрения проволоки. Продавался наш товар не только в «Искре», но и в магазинах – рекламу делать мы умели первоклассную. В общем, целыми днями пересчитывали мы товар в штуках, отчего недолго было и ослепнуть, и вытягивали медную проволоку из электрических проводов. Марек в нашем предприятии участия не принимал. По непонятным причинам он был против, а его дети – за, с большим энтузиазмом. Особенно старший сын с женой.

К листикам вскоре прибавились два вида раковинок. Однажды прибыла посылка, где все перемешалось, куда там Золушке разбирать, все этим занимались. Помотала даже мать, которой наша затея пришлась по вкусу. Короче, впору было нанимать бухгалтера. Как-то одна девушка под проливным дождем накупила этого мусора полторы тысячи штук. На сережки с азартом бросились все туристы из ГДР. Безумие поглотило меня основательно, о своей работе некогда было и подумать. Сникла наша предпринимательская деятельность лишь тогда, когда у арабов кончился товар – перестали производить. Наверное, во Франции мода прошла.

Кутерьма с листочками не оставила мне времени на раскрытие тайны того кустаря на улице Мадалинского. А заработок мой составил в результате сто пять долларов. Шанс же на детектив об экономических преступлениях я проворонила навсегда. Мир, сверкающий мишурным блеском пестрых листиков, исчез с глаз долой, а конечный результат был поучительным. Я решила больше никогда не впутываться ни в какие гешефты.