Иоанна Хмелевская - Шутить и говорить я начала одновременно

Сразу после письменного экзамена следовал устный, и я на всякий случай – чем черт не шутит? – вызубрила конечную формулу. Одну формулу, на это меня хватило.

Устный экзамен принимал незнакомый ассистент, меня он не знал, в объеме моих познаний не ориентировался.

Рассматривая мою письменную работу, он нерешительно протянул:

– Похоже, не очень хорошо у пани получилось...

– Вот именно, пан инженер! – подхватила я. – А все из-за волнения, экзаменов я боюсь ужасно, от страха все забываю. Но предмет я знаю, там в конце должна получиться такая формула...

И пока не забыла, поспешила выложить эту формулу. Добрый ассистент обрадовался.

– Да, да, именно так, значит, вы все-таки предмет знаете. А теперь...

И тут произошло чудо. Ассистент попросил рассказать о своде Аккермана. Езус-Мария! Я уже говорила, что имела с ним дело еще во время первой практики на МДМ, потом неоднократно сталкивалась на занятиях – и на лекциях, и на семинарах. Вряд ли что я знала лучше. А тут такая оказия! Я вцепилась в свод Аккермана, как репей в собачий хвост, и трещала не переставая. Несчастный ассистент хотел спросить меня о чем-то еще. Где там, я не дала ему рта раскрыть, свод Аккермана заполнил собой все вокруг, стало понятно, что рассказывать о нем я могу до бесконечности. Пришлось ассистенту сдаться, он выставил мне четверку и потом за весь экзамен никого больше не спросил о своде Аккермана, боясь произнести это слово.

В эту сессию Ирэна Любовицкая, девушка очень красивая, о чем я уже упоминала, пришла в деканат к нашему декану с просьбой. Деканом был тогда профессор Козерский. На вид Ирэна была одной из тех девиц, у которых в голове лишь мальчики и тряпки. На самом деле Ирэна училась отлично и была на редкость способной студенткой. Увидев перед собой модно одетую красотку, профессор недовольно спросил:

– Что, не допускают к сессии за неуспеваемость?

– Нет, пан профессор, – ответила ему модная девица. – Я пришла просить разрешения сдать сессию досрочно.

Надо было видеть выражение лица пана профессора, с удовлетворением рассказывала нам потом Ирэна – такого удовольствия я никогда не испытывала.

По-разному складывались впоследствии наши с Ирэной отношения, большую обиду нанесла она мне, ну да я давно ей простила...

А Ханя рассказала нам о таком случае. Была она девушкой спортивной, хорошо играла в волейбол, входила в состав сборной Академии, и им часто приходилось выезжать и на товарищеские матчи, и на тренировки. Раз как-то выехала их команда на тренировку. Поселили всех в старом графском дворце, стоящем в старинном парке. В состав команды входила девушка, которая верила в нечистую силу и привидения. Вроде бы во всем остальном нормальный человек, но вот нечистой силы боялась до ужаса. С наступлением темноты не только ни за что не выходила из дому, но и к темному окну боялась подойти. Подруги по команде пытались излечить ее от этой дури, втолковывали, что все это досужие вымыслы. Ну пусть посмотрит в окно и убедится, что ничего страшного там нет. Вот, они стоят рядом, выглядывают, с ними ничего плохого не происходит, пусть и она попробует. Надо же покончить с такой отсталостью!

Убедили наконец, девушка после двухчасовых уговоров решилась, подошла к окну и выглянула...

И именно в эту секунду, рассказывала Ханя, из-за угла дома появились три фигуры в простынях, с горящими фонариками в руках. Девушки для смеха отправились попугать команду соперниц.

То, что произошло потом, превосходит всякое понятие. Отскочив от окна, жертва нечистой силы забилась в припадке. Скорчившись в углу, она тряслась всем телом и беспрерывно выла на одной ноте на букву "у". Пришлось вызывать «скорую помощь», девушку увезли в больницу. Нет, в сумасшедший дом она не попала, как-то выкарабкалась, но на три недели команда лишилась спортсменки. А главное, теперь ее уже ни за что не удавалось переубедить. Клинический пример действия закона случайности.

Тут я не буду упоминать об экзамене по истории польской архитектуры, конспекты к которому так хорошо спрятала Тереса. Об этом я рассказала в «Детстве».

Говоря о моих студенческих годах, с сожалением должна констатировать, что использовала их не на всю катушку, о чем жалела всю жизнь. Множество интереснейших событий прошло мимо меня. Ничего не поделаешь, пришлось разрываться между занятиями и ребенком, на прочие мероприятия не оставалось времени. Но высшее образование я получила, невзирая на все трудности, никаких академических отпусков не брала, все экзамены сдавала в срок, никакими послаблениями не пользовалась. Кстати, могу довести до сведения всех желающих, что библиотека в нашей Академии была самым студеным местом в Европе, после двухчасового сидения в ней палящий зной варшавских улиц казался приятным и желанным.

В те годы в польских высших учебных заведениях существовали два этапа обучения: инженерный и магистерский, не знаю, как сейчас. Чтобы получить диплом инженера, достаточно было проучиться три с половиной года, для получения звания магистра надо было учиться еще два. Причем не обязательно сразу после окончания инженерного курса, можно было сделать перерыв, поработав по специальности несколько лет. Если бы я была девушкой, лишенной семейных и материнских забот, я непременно стала бы учиться на магистра.

И так, чудо, что мне удалось дотянуть до диплома. Правда, проектант из меня вышел тот еще, но ведь по внешнему виду этого никто не скажет...

Итак, дотянула я до диплома, и мой диплом принялись защищать друг от друга дедуля Мончанский и профессор Капринский, тогда еще доцент. Мне поставили четверку, а может, даже четверку с плюсом, и принялись уговаривать продолжать учебу на магистерском курсе, но этого я не могла себе позволить. Жизнь заставляла быстренько выходить на работу, чтобы зарабатывать деньги. Потом, оглядываясь назад, я пришла к выводу, что поступила правильно, ограничившись получением диплома инженера. Будь я магистром, мне и в самом деле пришлось бы утопиться в Сене после того, как я увидела часовенку в Орли...

О часовенке в Орли я напишу в третьем томе своей «Автобиографии». А если забуду, что маловероятно, очень прошу напомнить мне.

Мои жилищные условия оставляли желать лучшего. Спасала нас маленькая комнатушка для прислуги с выходом на кухню, где спали мои родители. Громадной допотопной супружеской кровати только там и было место, эту махину нельзя было показывать людям. И когда вечером родители удалялись к себе, комната оставалась в распоряжении моей семьи. Втроем мы там помещались, но ведь к нам постоянно приезжали Люцина, Тереса и бабушка и оставались на несколько дней. Бог мой, где же они спали? Бабушка надолго задерживалась, дорвавшись до внука. Тереса появлялась на праздники и в воскресенья. Люцину из Катовиц перевели в Варшаву и дали шестиметровую комнатенку на Обозной, но жить там было невозможно. В комнате батарея центрального отопления грела так, что ее хватило бы на костел средних размеров, так что Люцине приходилось сбегать к нам.