Александр Зиновьев - Кризис коммунизма

Контрперестройка не есть дело субъективного произвола неких консерваторов и недобитых сталинистов и брежневистов. Эти слова, повторяю, суть западные словесные фетиши, не объясняющие, а искажающие нынешнюю советскую реальность. Контрперестройка опирается на объективные условия жизни подавляющего большинства советского населения. Она опирается прежде всего на такие постоянно действующие факторы коммунистического образа жизни, которых перестройка не коснулась совсем или коснулась в ничтожной мере. Эти факторы суть условия повседневной жизнедеятельности людей, условия их работы, быта, обучения, делания карьеры, отдыха. Советские люди живут не для того, чтобы подтверждать теории западных советологов, сенсации в западных средствах массовой информации и разоблачительные сочинения критиков режима, а для себя. И живут так, как им позволяют объективные условия и условия их формирования. Для подавляющего большинства населения мало что изменилось с этой точки зрения, а если изменилось, то к худшему. От перестройки выгадала ничтожная часть населения, в которой преобладают карьеристы, конъюнктурщики, жулики и ловкачи. Массы населения заинтересованы прежде всего в восстановлении их обычного стандарта жизни, а не в том, чтобы помогать тщеславным вождям осуществлять их маниакальные замыслы.

Коммунизм имеет не только недостатки, но и достой ства, о которых я уже говорил выше. В период кризис они отошли на задний план. На первый план вышли недостатки. А эпидемия саморазоблачения и очернения всей прошлой советской истории вообще придала мрачные очертания всему коммунистическому образу жизни. Перестройка поставила под угрозу все лучшие завоевания коммунизма, которые стали привычными для масс населения. Именно угроза потери их вынуждает людей осознавать эти привычные формы жизни как достоинства коммунизма и думать об их сохранении. А это и есть противодействие перестройке, т.е. контрперестройка.

В Советском Союзе живет около 300 миллионов человек. По крайней мере 60 миллионов из них вполне удовлетворены условиями коммунизма. Это — их общество. И эти слои населения достаточно влиятельны, чтобы навязывать коммунистический образ жизни большинству населения. Сейчас эти слои деморализованы. Но естественный процесс жизни есть воспроизводство устойчивой структуры населения, и в том числе — этой части избранных. На место одних индивидов приходят другие, восстанавливающие статус-кво.

У Советского Союза нет под боком другого, более мощного, западного Советского Союза, который мог бы соблазнять советских людей гостевыми подарками и супермаркетами, который мог бы инвестировать в восточно-советскую экономику триллионы долларов (не рублей!), куда могли бы переселиться миллионы людей с надеждой сразу получить райские условия жизни. Даже для Восточной Германии процесс интеграции с Западной Германией на деле оборачивается большой исторической драмой. А для Советского Союза нечто подобное могло бы быть лишь грандиозной исторической трагедией, причем — не на годы и десятки лет, а на века, если не навечно. В конце концов в стране найдутся здравомыслящие силы, которые поймут, что речь идет об историческом выживании. Массы населения сохраняют всем своим образом жизни коммунизм вовсе не потому, что любят его, а прежде всего потому, что просто не могут жить иначе и потому что отказ от коммунизма означал бы катастрофу, гибель. У них просто нет никакого выбора в том смысле, как этот выбор представляют себе на Западе. Страна уже сделала свой исторический выбор в 1917 году, в гражданскую войну, в двадцатые и тридцатые годы, в войне с Германией, в хрущевские и брежневские годы. Нынешняя попытка сбить ее с этого пути обречена на провал.

Важнейший источник контрперестройки — восстановление норм социальной организации, нарушенных кризисом. В результате этого будет сокращено число людей, вышедших из-под контроля коллективов, усилен контроль коллективов за своими членами, усилены меры наказания тех, кто не считается с требованиями своего окружения. Это немедленно сократит число участников митингов, демонстраций, «неформальных» организаций и движений. А как только начнется улучшение бытовых условий (а это неизбежно!), то массы пассивного до сих пор населения сами прикончат смуту, оказав всемерную поддержку властям и карательным органам в восстановлении общественного порядка. Это уже стало одним из требований широких масс населения. Кризис всемерно усилил преступность в стране и расшатал стабильность жизненных линий для основной массы населения, — для «молчаливого и пассивного большинства». Восстановление же общественного порядка и стабильности быта может быть достигнуто только вследствие суровых и решительных мер государства.

Ниже я хочу особо выделить другие важные источники и опоры контрперестройки.

Как я уже говорил, горбачевцы назвали перестройку революцией сверху. Но советский народ, начавший в 1917 году величайшую социальную революцию в истории человечества (как его приучили думать), рано или поздно задастся вопросом: а является ли происходящее (а со временем — происходившее) в стране на самом деле революцией? А если это — революция, то в какую сторону сравнительно с революцией, начатой в 1917 году? А что, если это — контрреволюция по отношению к тому, ради чего советский народ пошел на неслыханные жертвы? Не случайно же западные «империалисты» и их лакеи хвалят Горбачева за эту «революцию»! В таком духе думает определенная часть советского населения. Причем число людей, думающих так, растет и будет расти, поскольку горбачевские нововведения, принося какие-то выгоды незначительной части населения, нисколько не улучшают положение основной массы населения, а для значительной его части приносят явные ухудшения. С их точки зрения горбачевская «революция сверху» выглядит как покушение на основные завоевания советской истории, ставшие привычными элементами советского образа жизни.

Реформаторы, оппозиционеры, взбунтовавшиеся массы, — все увидели идеалы на Западе, а не во внутренних тенденциях и возможностях своей страны. Они при этом все обнаружили отсутствие того, что можно назвать историческим терпением. Они возжаждали видимых благ Запада немедленно, без исторических жертв и усилий, одними лишь распоряжениями сверху или одним лишь фактом своего бунта. Они полностью игнорировали и то, что на самом деле представляет из себя западное общество. Они видели лишь отдельные внешние проявления западного образа жизни, выгодно отличавшие его от образа жизни коммунистического, и игнорировали то, какой ценой и какими путями эти достоинства приобретаются, а также то, что благами Запада пользуются далеко не все, что наряду с ними существуют многочисленные недостатки, в качестве протеста против которых началась целая эпоха в истории человечества — эпоха борьбы за коммунизм.