Мой ГУЛАГ. Личная история

Мое первое интервью для проекта «Мой ГУЛАГ» было с дочерью авиаконструктора С. П. Королева — Натальей Сергеевной Королевой.

С ней я знакома давно, но в этом интервью она была какой-то особенной: вспоминала не величие своего отца, а ужас того времени, своего украденного детства.

Истории «Моего ГУЛАГа» — тяжелые истории. Для меня самое сложное — не заплакать во время интервью, надо ведь казаться сильной. Степень «тяжести» или «легкости» интервью зависит от самого героя. Бывает, что человек легко «впускает» тебя в свою память, а бывает, и сам неохотно туда возвращается. Я помню всех героев, но особенно — Зураба Михайловича Чавчавадзе. Очень легкий человек, позитивный и оптимистичный. Он о грустном и тяжелом вспоминал легко и с иронией — на этом интервью я даже смеялась. смеялась вместе с ним. Помню интервью с героиней этой книги Нинель Мониковской. Для меня Нинель Петровна — сложная героиня, точнее сказать, она просто героиня. Я бы сказала — этакая Снежная королева, а королевы простыми не бывают.

Все истории я переживаю тяжело: после съемок два-три дня хожу под впечатлением, не отпускает. Думаю, что и нашим героям непросто дать интервью. Но после им однозначно становится легче — по крайней мере, так говорили все.

Люди — разные, истории — разные, но объединяет их один поразительный лично для меня факт: никто никого не осуждает, не обижается, не обвиняет, не сетует на судьбу. Люди, которые сами прошли лагерь, отличаются потрясающим жизнелюбием, человеколюбием, они живут просто и мудро.

«В проект «Мой ГУЛАГ» я пришла совсем недавно, в 2018 году, имея личный повод, личную историю.

В 1941 году мой прадедушка Ефрем Александрович Восканян был направлен на защиту Севастополя. В июне 1942 года во время оккупации он попал в плен, а в 1944 году ему удалось бежать. Узнав об отступлении немцев, прадедушка явился в штаб советских войск, где был арестован и осужден на 10 лет лагерей как изменник родины. Ефрем Александрович работал на угольных шахтах Интинской территории и только в 1955 году был освобожден, смог вернуться в родной дом. Прадедушка был человеком светлым и сильным духом, несмотря на трудности, которые он пережил.

Общаясь с героями наших документальных интервью, я каждый раз как будто бы общаюсь с моим прадедом, и каждая судьба — это бесценный опыт воли и надежды.

Моим первым героем в проекте «Мой ГУЛАГ» стал Михаил Николаевич Пеймер. Мы снимали его во время экспедиции в Ярославль. Я очень волновалась, думала: справлюсь ли? Помню, как на лестничной площадке нас встретил очаровательный лучезарный человек и жестом пригласил войти. Говорить ему было тяжело: он зажимал рукой трахеостомическую трубку в горле. Пока мы готовились к съемке (выставляли камеру, свет), Михаил Николаевич рассказал, что трубка в горле — последствия рака, который он пережил в преклонном возрасте, и что победил болезнь своим жизнелюбием.

Мне повезло, что именно он был моим первым героем. Михаил Николаевич помог глубже ощутить и понять ценность того, что я делаю, помог поверить в то, что все получится и я справлюсь.

Для меня Пеймер — очень личный герой. Он попал в лагерь из-за разговора о несогласии с политикой Сталина, с его приказами отправлять в ГУЛАГ пленных советских солдат, бывших в немецких лагерях. А это история моего прадедушки. По сути, Пеймер не побоялся вступиться за таких, как мой прадед. Конечно, напрямую это никак не связано, но я откликнулась.

В Михаиле Николаевиче меня поразило то, как он смог переосмыслить свой лагерный опыт. В нем нет озлобленности, обиды. Он говорил, что смог найти в себе силы и сделать лагерную жизнь наполненной и осмысленной. Мне кажется, это очень важно, потому что ты сам порой не можешь понять, как свою жизнь сделать наполненной и осмысленной и как ей радоваться. Ведь ты не в ГУЛАГе, и у тебя все хорошо.

Если бы этой встречи не произошло, то, может быть, мне не хватило бы сил психологически выдержать экспедицию в Ярославль.

«Мой ГУЛАГ» — важный и ценный проект, возможность увидеть эпоху, в которой мы не жили, глазами очевидцев. Прошлое сложно анализировать, часто возникает искажение информации. Многие люди склонны идеализировать прошлое, а незнание того, как это было, неизбежно приводит нас к повторению ошибок.

Мне посчастливилось попасть в норвежскую тюрьму Bastoy Prison . Она расположена на острове Бастой недалеко от Осло. В ней нет клеток-камер в привычном нашем понимании, охраны. Всего три официальных охранника на 125 человек, притом что у заключенных преступления достаточно серьезные — убийства, наркотрафик. Живут эти люди в двухэтажных домах с «икеевскими» комнатами, оборудованными кухней и ванной. У них есть кинозал, большущая библиотека, ферма, где они ухаживают за животными, место для барбекю, футбольное поле, магазин.

Я записала большое интервью с директором этой тюрьмы, и мне захотелось снять кино и про российскую тюремную систему, чтобы показать ее отличие от прогрессивной норвежской.

Потом я приехала с камерой в российскую колонию в Мордовии, где сидела моя подруга, дорога к ее исправительной колонии шла между заборами с колючей проволокой несколько километров. Когда я подъехала, мне сказали: убери срочно камеру, иначе охранник на вышке выстрелит.

Разница налицо.

После этих съемок я поняла, что могу приносить какую-то пользу обществу, и сделала еще несколько фильмов про психиатрическую систему, про систему здравоохранения в Европе и России.

Я выложила фильм про норвежскую тюрьму на YouTube , и Сахаровский центр предложил мне сделать его показ. В зрительном зале оказались люди из «Мемориала», они, в свою очередь, пригласили меня работать с темой ГУЛАГа.

Большинство фильмов я снимаю со своим любимым человеком Василием Богатовым. Он в это время учился на режиссера-документалиста вместе с руководителем проекта «Мой ГУЛАГ» Людмилой Садовниковой. Она позвала его в Музей истории ГУЛАГа, я была «довеском». Так мы и начали работать.

Особенность съемок для проекта «Мой ГУЛАГ» заключается в том, что обычно все режиссеры снимают сидящего за столом человека, рассказывающего свою историю.

Для кино это маловато, потому что кино — это не радио, не текст. В таком формате остается надеяться только на героя, что он будет харизматичен, интересен, трагичен, будет обладать какой-то невероятной энергией или внутренним конфликтом.