Георгий Куницын - Марксизм в России начинался со лжи

А Вы меж тем пишете: «К. Маркс и Ф. Энгельс пришли к выводу, что Россия не может миновать капиталистическую стадию...» Энгельс — да. Об этом речь уже шла. А при чем тут Маркс? Я Вас прошу ответить: при чем тут Маркс? Разве не он размышлял до последних дней своих о том, что «русская идея» — это не идея «Капитала» , а «Капитал» — это не для того, чтобы вытеснить собой «русскую идею» — в сущности, самую главную идею русской нации XIX и XX веков?

Если бы даже у нас ныне и победили западноевропейские стандарты жизни, — и в этом случае Плеханов и его единомышленники оказались бы правы, — то ведь и такой исход не оправдывал бы попыток извратить действительные взгляды Маркса.

Впрочем, разговор-то наш еще далек от завершения, а письмо это уж очень сильно затянулось. Вы отлично знаете, сколько еще пунктов и проблем в научной литературе о судьбах России, которые Вами (и, конечно, другими) оберегались со всей бдительностью, присущей «казарменному социализму», защищавшемуся Вами, между прочим, и с применением, в сущности, доносительских интонаций. С какой охранительной, я бы сказал, элегантностью Вы оградили себя от всякого инакомыслия, заявив в своей книге «Карл Маркс и революционная Россия», к примеру, о том, что отстаиваемую Вами (я утверждаю, архиошибочную!) позицию, оказывается, пытались «опровергнуть Бернштейн, а ныне буржуазные и правосоциалистические “марксоведы”»… Эка куда метнули!

И все равно, нет таких причин, которые помешали бы мне искренне пожелать Вам всего самого доброго — особенно прозрения.

Г. Куницын,

9. III. 1991 г.

Письмо седьмое

Тебя жалеть я не умею

И крест свой бережно несу,

Какому хочешь чародею

Отдай разбойную красу.

А. Блок

Уважаемая Раиса Павловна!

Вы, конечно, помните, что исповеднические строки эти обращены к России. Навеяны они были поэту болью, которая сегодня угнетает и нас с Вами. Проблема выбора пути... Выбора «чародея».

Пускай заманит и обманет —

Не пропадешь, не сгинешь ты,

И лишь забота отуманит

Твои прекрасные черты.

Все бывало. Россия вечно ждала своего «чародея». Получилось же теперь и еще круче. Трагичнее. Не обошлось «одной заботой боле», «одной слезой река полней», как надеялся А. Блок. Россия пошла за новым «чародеем»... Отдала и ему «разбойную красу».

Мы выходим с Вами в диалоге нашем на линии поистине роковой судьбы Отечества. Вы, думаю, догадались: речь пойдет и о самом масштабном «чародее».

И все же сперва давайте восстановим в памяти связующие нити с предыдущими моими письмами к Вам. Напомню: мною изложена «русская идея» Маркса. Сокрытию ее Вы, Раиса Павловна, отдали десятки лет деятельности Вашей на посту публикатора рукописного наследия К. Маркса, принявшего эту идею. Вы сделали все от Вас зависящее, чтобы оказавшиеся в Вашем ведении неопубликованные рукописи Маркса, его конспекты, его пометки и замечания о России на этих работах, чтобы эти совершенно очевидно опровергающие Вашу «западническую» позицию документы не привлекли к себе внимание многих...

Конечно, и мы все — Ваши оппоненты — заблуждались! Но заблуждения — это же нечто другое. По сравнению, к примеру, с соучастием в делах, которые издревле обозначены словами «продуманно творить чепуху» (Теренций). Ваша продуманность последовательна. Попытайтесь же, пожалуйста, хотя бы теперь взглянуть на свои действия несколько отстраненно.

Из всех документов Маркса, которые я цитировал в письмах к Вам, Вы в своих книгах и статьях не только не попытались проанализировать ни единого, но и не привели из них ни одной сколько-нибудь концептуальной цитаты. Создаете вид, будто их не существует… Любопытно: делая такой вид, Вы (неизвестно, на каком основании) все же даете свои категорические заключения. Нередко до отчаяния противоположные фактам.

Удручает, в частности, крайне тенденциозное Ваше отношение к исследованию А. Гакстгаузена «Сельское устройство в России», вышедшему тремя книгами в 1847—1852 гг. С этим его самым первым изданием на немецком языке сначала познакомился Герцен. Несколько позже — Чернышевский. Оно перевернуло представление того и другого о русской деревне — проникновением именно в самую суть общинной жизни крестьянской России. Оба они отзывались о дотошном иностранце Гакстгаузене не иначе как с уважением. Кстати, Маркс, скорее всего, узнал о Гакстгаузене из их работ — Герцена и Чернышевского: они откликнулись именно на первое издание Гакстгаузена. Маркс же конспектировал уже лейпцигский выпуск 1866 г. Вряд ли справедливо Маркс иронизировал над Герценом в связи с тем, что тот узнал о существовании русской общины «от немца» — будучи в эмиграции, а не открыл ее сам. Маркс о том же самом узнал все-таки и сам позже Герцена. Подобные детали, разумеется, — пустяки. Важно все же то, что исследование А. Гакстгаузена действительно открыло эпоху в глубоком изучении русской жизни. И уж какое имеет значение, во всем ли прав Гакстгаузен в своих неизбежно субъективных оценках — факты-то, факты!

Маркс серьезно, очень серьезно отнесся к названному исследованию. Он, наряду с прочим, открывал для себя Россию и с помощью этого источника, отлично зная, что Герцен и Чернышевский создавали теорию «русского социализма», в первую очередь, опять-таки на основе материала, наработанного Гакстгаузеном. Да, Маркс отлично знал об этом.

Вас не насторожило даже то, что Вы сами сообщаете: «Имеются две записи, сделанные (Марксом) при изучении книг Гакстгаузена, — одна в тетради с пометкой Маркса “Начало 20 апреля 1876 г.”, другая значительно позже — в 1881 г.». Ваш вывод: «Критическое (? — Г. К. ) отношение Маркса к изучаемой работе нашло свое выражение не только в прямых характеристиках ее автора, но и в подходе к материалу книги: почти ничего не взято из общих рассуждений Гакстгаузена, а заимствованный фактический материал сопоставляется с аналогичными данными, содержащимися в работе Скребицкого и других русских источниках».

Это — и все? А кто будет аргументировать? Из чего Вы заключили, что Маркс отнесся к А. Гакстгаузену критически? Передо мною составленный Вами XII т. «Архива Маркса и Энгельса» (Госполитиздат, 1952), а в нем — и конспект книги Гакстгаузена «Сельское устройство России». Что же все-таки заставило Маркса писать первую часть этого конспекта в 1876 г., а вторую — именно в 1881 году ? Первый раз он делает выписки — неизвестно почему — незадолго до работы над письмом своим в «Отечественные записки», где впервые упоминает о Гакстгаузене, а второй-то раз это случилось в связи с работой над письмом к В. Засулич , отправленным 8 марта 1881 года! Не Вам ли самой первой и надо было отреагировать на такое совпадение?